Я пыталась и никак не могла понять, чем я думала и думала ли вообще, когда садилась в поезд. Но при этом, что было страннее всего, одна мысль о возвращении внушала отвращение и, кажется, даже ужас. Во мне словно поселился какой-то координатор действий, который на любую попытку завести разговор о доме отвечал категорическим «нет».
Но, так или иначе, нужно было подумать о том, где провести хотя бы одну ночь, чтобы осмыслить, зачем я сюда явилась. Тем более что после продолжительного беспробудного сна организм срочно требовал подпитки, а до той поры участвовать в сколько-нибудь значимой мозговой деятельности отказывался.
Я неспешно вышла улицу, где уже начинало темнеть. Я не была здесь несколько лет, но дорогу, наверное, ноги помнили, потому что буквально через десять минут я безошибочно выбрела к знакомой забегаловке, где, имея в виду свои скромные финансовые возможности, кое-как поужинала, чтобы не особо обременять своих будущих благодетелей. Лишь после этого я взялась за мобильный телефон, не представляя, что скажу, когда мне ответят.
Однако мои надежды касательно приюта оказались слишком радужными. По первому номеру, сколько я ни звонила, мне не ответили. Это было хуже всего, потому как это был номер моей троюродной сестры, которую родство, пусть и не слишком близкое, обязывало выручить в трудную минуту. Два оставшихся принадлежали некогда близким друзьям, но и по ним мне не ответили. Уснули все, что ли? Или не хотят брать? Но с чего бы? Не обиделись же за долгое молчание, в самом деле.
Я еще раз прошлась по всем трем номерам и, слушая гудки третьего, вспомнила не то увиденную по телевизору, не то рассказанную кем-то историю о парне, которого похитили и жестоко пытали, ставя на нем эксперименты, а он слал отчаянные сигналы по мобильному телефону. Но его друзья думали, что причиной тому какая-нибудь ерунда и игнорировали его попытки связаться с ними. Что и говорить, закончилось все трагично.
Осознание того, что я на ночь глядя оказалась одна в огромном городе, пришло ко мне с небывалой четкостью. Но не успела я толком испугаться, как из телефона раздался голос моей подруги, причем – я сразу это заметила – несколько нетерпеливый.
– Привет. Слушай, я сейчас занята, можешь завтра перезвонить?
– Нет, – с быстротой молнии протараторила я, опасаясь, что она отключится. – У меня проблемы. Так что извини за прямоту, но можно у тебя сегодня переночевать?
Повисла короткая пауза.
– Ты что, здесь, у нас? – теперь в ее голосе слышалось безграничное удивление.
– Да, только приехала.
– Извини, но сегодня никак. А завтра – пожалуйста, если не у меня, то найдем уж куда пристроить…
Обычно меня выводят из себя люди, задающие вопросы вроде «вообще никак?» Но на сей раз это глупое уточнение вырвалось у меня само собой.
– Вообще, – снова нетерпеливо ответила подруга. – Извини, но действительно вообще никак. А вот завтра…
– Завтра-то понятно, но на улице, можно сказать, зима, скоро ночь, а мне совсем некуда.
Я чувствовала себя неловко, настаивая на своей просьбе, но не сдаваться же. Идти и впрямь некуда. Понятно, что моя подружка действительно была чем-то занята, и следующие слова сорвались у нее в спешке, но услышать их было очень обидно.
– Посиди где-нибудь. От одной ночи на улице еще никто не умирал. Слушай, я очень занята, позвони завтра, ладно?
Разговор прервался.
Я положила мобильник на стол и, опустив подбородок на сплетенные пальцы, стала рассматривать телефон с таким видом, будто видела его впервые.
Мысли в голову приходили разные. Начиная от того, что же мне теперь делать, и заканчивая тем, чем можно быть таким занятым всю ночь напролет. Даже если она сегодня не собиралась домой, могла бы просто вызвать меня к себе и передать ключи от квартиры, как делала прежде. Но то ли за время моего молчания узы доверия ослабли, то ли еще что…
Возникший во мне безотчетный страх перед зимней ночью причудливо сочетался с каким-то болезненным спокойствием. Безусловно, «спасибо» следовало сказать моей апатии – если я и приехала сюда, спасаясь от нее, то явно потерпела сокрушительное поражение. Ну да, я не представляла, куда идти. Тратить деньги на гостиницу было нельзя, в противном случае, я лишалась возможности вернуться домой. Пойти на вокзал и взять билет на ближайший поезд? Нет, я все еще пребывала в необъяснимой, но твердой уверенности, что мне не стоило возвращаться, поэтому этот вариант остался на самый крайний случай. Найти круглосуточное заведение и скоротать там ночные часы? Вот это была не такая уж плохая мысль… Но, в любом случае, даже перспектива гулять по холоду под открытым небом не вызывала у меня должных эмоций. Я была подавлена, но не более того. Хотя раньше я, довольно тепличное создание, могла и в ужас прийти. Наговорила бы подруге что-нибудь в том роде, что она бросает меня на верную смерть, и сама бы в это поверила.
Я слабо усмехнулась. Да, наверное, она даже удивилась, что я не выдала нечто подобное.
Чтобы не привлекать к себе внимания просиживанием с чашкой кофе, которую я подносила к губам максимум раз в две минуты, я еще раз пошарила в своей небольшой сумке и с немалым трудом выудила на свет божий свой любимый блокнот и ручку. Положила на стол перед собой и немало удивилась: странно, когда блокнот успел так измельчать? Все говорило о том, что я чуть ли не поминутно вырывала из него листы.
Да, так и было, не только вырывала, но и разрывала в клочья, но вот в упор не помнила, почему. Видимо, в очередной раз не понравились изложенные мысли. Это со мной бывает – напишу на бумаге все, что думается, а потом методично уничтожу.
Оставив до поры до времени эту проблему, я погрузилась в мрачную писанину о том, чем может закончиться времяпровождение на холодной зимней улице. Оптимизма возможные варианты, уж конечно, не прибавляли, но мне было все равно. Надо же как-то скоротать время, а единственное, о чем я могла сейчас думать, так это о незавидной ситуации, в которой оказалась.
Время тянулось ужасно медленно. Периодически я заказывала то очередную кружку кофе, то кусок торта, то еще какую-нибудь мелочь. Голова продолжала ощутимо побаливать. Вдобавок к этому, горло начало саднить. Так не хотелось вставать и идти на холодную улицу…
Мысли, как и обволакивающее все вокруг время, тоже тянулись с раздражающей медлительностью. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, когда, разрушив мое оцепенение, подошла официантка и с видимой осторожностью сообщила, что через десять минут кафе закрывается.
– Уже? – изумилась я. – Так рано?
– Мы работаем до одиннадцати. Уже без десяти.
Я окончательно растерялась и, не поверив ей, взялась за мобильный телефон, чтобы посмотреть время. Действительно, без десяти одиннадцать. Что за черт, подумалось мне, как я умудрилась упустить столько времени? Ведь казалось, что прошел от силы час.
Я расплатилась и вышла на улицу, по-прежнему теряясь в догадках. В последнее время происходила какая-то чертовщина. То я вдруг без цели сажусь в поезд, то, как идиотка, просиживаю несколько часов кряду на одном месте и даже не замечаю этого.
