— Но на пути есть и другие препятствия. — Малик мрачно смотрел на охотников, укладывавших свинью в угли костра. — Похоже, в нашем раю тоже имеется змий.
— Что вы имеете в виду?
— Сейчас покажу.
Малик повел пультом, направляя его на другие мониторы вокруг центрального плазменного. Одно за другим стали появляться изображения: по большей части фотографии кровавых ран, причиненных мужчинам и женщинам. Некоторые из них были одеты в лабораторные халаты, другие в рабочие комбинезоны, третьи в военную форму. На одном экране возникла видеозапись, сделанная ночью: Лорна увидела, как среди приглушенных серебристых тонов один из гоминидов прокрался по темному берегу и прыгнул на охранника, курившего сигарету, после чего зубами и когтями разорвал горло. Причем он действовал с невиданной свирепостью и продолжал драть его лицо когтями, даже когда охранник был уже мертв, вырвал кусок мяса из щеки.
— Это случилось прошлой ночью, — сказал Беннет.
— Вспышки гиперагрессии, — пояснил Малик. — Они возникают неожиданно, без всякой провокации и по необъяснимым причинам. Кто-то из них сегодня тише воды, ниже травы, но завтра может наброситься на лаборанта. Это одна из причин, по которой мы решили перенести колонию на дальний остров. Они стали слишком опасны. Глава нашей службы хочет всех уничтожить, но, наблюдая их, мы можем узнать много нового. Оставаясь на безопасном расстоянии, конечно.
Лорна вспомнила исполосованное шрамами лицо Дункана.
— Это то самое, что случилось с его лицом? На него было совершено нападение?
— На Дункана? — Беннет покачал головой. — Нет, с ним это случилось гораздо раньше, в то время, когда мы вывозили образцы. Здорово его тогда покалечили. Неделю был в коме. Сколько часов провел под ножом хирурга, чтобы восстановить хоть какое-то подобие лица, — и не сосчитать.
Неудивительно, что этот мерзавец так ненавидит эти создания, подумала Лорна.
— Но такова природа зверя, — продолжал Беннет. — Лично я считаю, что проблема агрессии здесь, на Эдеме, порождена тем, что наши субъекты имеют необъяснимую связь с дикими животными. А это противоречит божественному замыслу, уничтожает те малые остатки человеческого, что в них есть. Если бы нам удалось решить эту проблему, дела пошли бы куда лучше.
— И я не могу сбрасывать это со счетов, — добавил Малик. — В них остается звериное начало, которое мы не способны приручить. Может быть, оно и в самом деле связано с этим слиянием человека и животного. С этой целью мы ограничили наш следующий этап исследования только человеком. Вот почему нам требуется много свежего генетического материала.
Лорне это не понравилось: боль в яичниках напомнила ей о том, где они собираются брать новый генетический материал.
— Но мы бы с удовольствием выслушали любые ваши гипотезы относительно змия в нашем раю, — заявил Малик. — Мы с мистером Беннетом уже обсуждали возможность использования ваших талантов.
Лорна внезапно почувствовала, что все это было своего рода экзаменом, практической проверкой ее полезности. Чтобы остаться в живых, она должна показать себя с лучшей стороны. А если она не сдаст экзамена, то жизнь ее не будет стоить и ломаного гроша.
— Пожалуй, вам стоит показать доктору Полк то, над чем мы сейчас работаем, — предложил Беннет.
Иными словами, сейчас должна была начаться вторая часть ее экзамена.
Лорна устремила взгляд на центральный монитор, где гоминиды обкладывали свинью камнями и листьями. На дереве она заметила собрата Игоря — он клювом ощипывал пальмовую ветвь, и вид голого попугая напомнил ей о тяжести собственного положения.
Внезапно все глаза — собачьи, кошачьи, птичьи, гоминидов — синхронно, словно часть единого организма, устремились в сторону леса — вероятно, оттуда донесся какой-то звук. Весь заповедник замер, его обитатели, казалось, смотрели точно в камеру, прямо в глаза Лорны.
Она похолодела. Малик успокаивающе положил руку ей на плечо. Это прикосновение словно разрушило чары, первобытная деревня ожила и вернулась к своим обычным занятиям. Но Лорна никак не могла отделаться от ощущения, что это их внимание крайне опасно.
— Не волнуйтесь, — успокоил ее Малик. — Вам не придется иметь с ними дела. Это место недоступно. Изолированные на своем острове, они постепенно обособились, стали опасными для всех, кто не входит в этот ограниченный семейный круг. Оказаться там равно самоубийству.
Она смотрела на экран, как кролик на удава, и не могла оторвать взгляд. По работе с Новоорлеанским зоопарком она знала трудности, с которыми приходится сталкиваться при размещении диких животных, в особенности хищников.
Поэтому ей было приятно узнать, что за этим местом ведется неусыпное наблюдение.
Глава 48
Дункан стоял на песчаной перемычке, соединявшей два острова, и посасывал вишневый леденец, но даже свежесть конфеты не могла избавить его от горечи во рту. Он не хотел подвергать своих людей неоправданному риску, в особенности когда Малик не желал признавать очевидного провала.
По другую сторону трое его людей приближались к лесу. Они были вооружены легкими автоматическими карабинами ХМ8 с сорокамиллиметровыми подствольными гранатометами. Чтобы все было наверняка. Он так всегда работал.
Еще когда Дункан решил отгородить остров, Малик считал, что тот преувеличивает опасность. Тем не менее было установлено металлическое ограждение высотой в двенадцать футов, да еще под сильным напряжением, разделившее перемычку на две части. Завитки колючей проволоки торчали над воротами и уходили в воду. Еще он разместил на дне по обеим сторонам противопехотные мины, которые при взрыве разлетались острыми, как бритва, осколками, и пометил всех животных датчиками, позволявшими наблюдать за их перемещениями. Дункан считал своим долгом исключить любые происшествия, неожиданности и уж тем более смерти.
Он видел то тело на берегу. Лица у человека не осталось — мясо было содрано до костей. Глядя на труп, он вспомнил нападение, которому подвергся сам, а от этого его злость разгорелась еще сильнее. Даже его собственные люди старались не попадаться начальнику на глаза, когда видели такое пугающее выражение на лице Дункана.
И его это устраивало. Пусть люди будут начеку.
Три бойца исчезли в лесу. Ему не обязательно было находиться на берегу, но он считал это своей обязанностью — присматривать на всякий случай. Он никогда не посылал своих людей на задания, на которые не был готов отправиться сам, поэтому бойцы относились к нему с уважением и преданностью.
В наушнике звучала болтовня. Бойцы свели общение к минимуму, но недовольный Дункан прикоснулся к микрофону на горле:
— Эй, там, прекратить разговоры. Обмениваться только знаками. Если что — немедленно дайте сигнал.
Все трое ответили, что приказ понят. В ожидании Дункан принялся бродить из стороны в сторону. Минуты тащились как часы. Его челюстные мышцы начали болеть.
