Ей казалось, она понимает, отчего мужчине вдруг могло захотеться прыгнуть с крыши своего гаража, расправив крылья. Ей не хотелось это понимать, но она понимала.
Рука тянулась позвонить Питеру, но было совсем поздно.
На том конце коридора огоньки вспыхнули и затем погасли. Рут огляделась в поисках стула. Если она сейчас не сядет, если не прижмется головой к коленям, она грохнется в обморок.
Откуда-то донесся сигаретный дым. Рут обернулась и помимо своей воли заглянула в зазор между шторками.
Доктор Веннинг зажгла сигарету. Рут и не знала, что она курит. Веннинг выпустила облачко и протянула сигарету мистеру Мицотакису, склонилась над ним, помогая придержать.
– Ну вот, теперь нам обоим грозят неприятности, – сказала доктор Веннинг. – Не забывайте, что я для вас сделала, Петрос.
Мистер Мицотакис был забинтован с ног до головы, как мумия, обе ноги – в гипсе. Лицо цвета песка, волосы рассыпаны по плечам. Он перекатывался головой по подушке, чуть задерживаясь только для того, чтобы затянуться от сигареты, которую протягивала ему доктор Веннинг. Половина лица его была словно изрезана ножом.
Вдруг он начал хватать воздух рукой – единственной своей конечностью, которая была не в гипсе. Доктор Веннинг поймала его руку и тихонько сжала.
– Значит, не вышло, не полетели ваши чудесные крылья, – мягко проговорила доктор Веннинг. Она смотрела не в лицо мистеру Мицотакису, а куда-то вниз, на постель, низко склонив голову. – Но все-таки это очень красивая легенда. Красивая и грустная. О смелости и о любви. И о мудром Дедале. Петрос, Дедал не сделал ничего плохого.
Мистер Мицотакис отвернул лицо. Грудь его взволнованно поднималась.
– Вы ведь согласились со мной, что крылья не сработают, – продолжала Веннинг, словно не замечая его слез. – Ну конечно, ничего и не вышло. Запомните, Петрос. Проблема совсем не в этом. Дело не в том, что крылья плохие, что вы – человек, а люди не летают. Нет, дело в том, что вы надеялись умереть таким образом. А теперь вы не только не умерли, но еще и очень сильно пострадали. Очень сильно. Должно быть, это… Сейчас, я постараюсь представить, как вы себя чувствуете…
Мистер Мицотакис повернулся к ней. Один глаз распух и не открывается, другой – наполовину прикрыт, будто у пьяницы.
У Рут задрожали коленки.
Доктор Веннинг склонилась к его руке, поцеловала косточки.
– Петрос, вы один из самых чудесных людей, которых я знаю. Я очень хочу когда-нибудь увидеть ваши крылья. Не сомневаюсь, они просто прекрасны. Надеюсь, они не пострадали из-за вашего приключения?
Она выпрямилась.
– Я принесла вам кое-что. Помимо вредного табака.
Веннинг макнула сигарету в чашку с водой, стоявшую у кровати.
– Мамочки, сколько же у них сегодня дел – подумать только, никто даже не пришел возмутиться на наши безобразия.
Она нащупала сумку у своих ног и выудила апельсин. Начала чистить кожицу, опершись локтями на кровать, словно школьница на подоконник. Яркий чистый аромат защекотал ноздри. В уголок за ширмой ворвался тропический сад. Рут не могла оторвать глаз от щелки между шторами.
Доктор Веннинг протянула несколько долек мистеру Мицотакису. Тот послушно открыл рот.
Проглотил и что-то тихо сказал. Веннинг продолжала чистить апельсин. Он сказал что-то еще. Веннинг кивнула. Сложила кожицу горкой на кровати и протянула ему еще дольку, потом еще одну. Почистила второй апельсин.
Они обменялись еще какими-то фразами, но до Рут долетали только отдельные слова. Наконец она отвернулась.
Накатила бесконечная усталость.
* * *
Теперь, много лет спустя, они с Питером терпеливо выполняли предписанную лечебную гимнастику: из жидкости для мытья посуды выдували мыльные пузыри – чтобы укрепить лицевую мускулатуру, медленно спускались и поднимались по ступенькам, крутили педали на велотренажерах в местном молодежном спортклубе. И Рут частенько вспоминала ту ночь с доктором Веннинг и мистером Мицотакисом.
Она помнила запах сигаретного дыма, помнила касание легкого предрассветного воздуха, крупинки снега, летящие над крыльцом, когда двери в конце коридора распахивались и на мгновение впускали холод и тьму. Помнила звук голоса доктора Веннинг и то, как спокойно она говорила с мистером Мицотакисом о его желании умереть.
Помнила апельсины, их запах и цвет.
В машине по дороге домой она спросила доктора Веннинг:
– Мистер Мицотакис – он же водопроводчик?
– Водопроводчик, да… И еще скульптор, – помедлив, ответила Веннинг. – Думаю, его художественной натуре полезно представлять наглядно, как устроены трубы.
Доктор Веннинг смотрела вперед на дорогу, помаргивая от снега, летящего словно прямо в глаза.
Рут вспоминала миф: Дедал и его сын Икар, подлетевший слишком близко к солнцу.
– У него есть сын? – спросила она.
– Был сын, – кивнула Веннинг.
– Его сын… он умер?
Веннинг снова кивнула.
– Да. Самоубийство. А за ним – жена Петроса. Это не так уж редко встречается. Нужна великая сила, чтобы сохранить брак после такого.
Рут притихла. Старалась сосредоточиться на дороге. Она чувствовала, как снег скрипит под колесами, на несколько дюймов намело, а под ним – лед. Машина легко пробирается вперед, зимние цепи на колесах позвякивают.
– Петрос очень творческий человек, – сказала доктор Веннинг. – Эти его крылья… Ну кто это поймет? А его печаль? Она ведь настоящая.
Рут стиснуло грудь, внутри что-то заболело, словно это она только что пролетела по морозному воздуху и ударилась о мерзлую землю.
Внезапно она кое-что вспомнила.
– Почему вы переложили ручку? Ручку, в карман. Почему?
Доктор Веннинг внимательно на нее посмотрела. Затем улыбнулась.
– Ха! – хмыкнула она довольно.
Потянулась к ней и легонько потрепала Рут по плечу.
– Ну и зоркий у тебя глаз, Рут! – похвалила она. – Честно? Я толком и не думала об этом. Просто хотела войти к нему… как друг. Не как врач. Я ведь уже выписывала ему препараты. А сегодня я хотела принести только апельсины. И курево. Я знала, ему захочется курить. Если человек неудачно пытался покончить самоубийством и ему хочется курить, нельзя ему отказывать.
Позднее, когда Рут и Питер перебрались в Дерри, во время очередной поездки в Нью-Хейвен Рут спросила доктора Веннинг о мистере Мицотакисе.
– А, тот, с крыльями, – сразу вспомнила Веннинг. – Да, я видела однажды его крылья. Невероятно огромные, черные, как у летучей мыши. Жуткие, даже отталкивающие, но по-своему прекрасные. Они были выставлены в музее. Разве я не рассказывала?
Рут покачала головой.
