Книга И всё равно люби, страница 49. Автор книги Кэрри Браун

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «И всё равно люби»

Cтраница 49

Рут откатилась от него в кровати, поплотнее подоткнула одеяло вокруг плеч.

Внизу радио Мэри вдруг весело залилось смехом.

Рут вдруг вспомнила те ночи, что она провела здесь на лестничной площадке, замерзшая под утро, скрючившись, поджав ноги под ночную рубашку. Вспомнила, как отец в то утро, когда его подстрелили, косил газон и как она приподняла ноги, чтобы не мешать ему. Вспомнила, как полицейский привел ее к Ван Дузенам и потрепал по голове.

– Прости, док, – сказал тогда полицейский, словно привел на порог бродячую собаку.

– Уйди, – сказала она Питеру.

Питер повернулся. Рут знала, он смотрит на нее.

– Рут. Прости меня. Я буду…

– Убирайся. Уходи. Я тебя ненавижу.

Питер положил руку ей на плечо, но она ее сбросила. Как легко это было сделать. Она действительно ненавидела его в ту минуту. Как легко это было.

– Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Если ты прикоснешься ко мне, я закричу.

– Рут, – попытался он снова. – Не делай этого. Мы…

– Оставь меня в покое. Уходи.

– Но ты же это не серьезно, – сказал он.

Снизу снова послышался смех, потом аплодисменты. Через минуту зазвучала танцевальная музыка.

– Уходи, Питер. Я серьезно.

Повисла долгая пауза, потом край кровати, где он сидел, тихонько скрипнул и выпрямился.

– Рут. Ну пожалуйста.

Рут ничего не ответила.

Наконец она услышала, как он вышел из комнаты. Потом его шаги вниз по лестнице. Потом обратно. Показалось? Рут сидела в кровати, по лицу текли слезы.

Нет, Питер не вернулся.

Рут не могла в это поверить.


В Бостоне, где ей сделали аборт, Рут очнулась от беспокойного сна, в животе все болело. Она лежала на кушетке в какой-то комнате с высокими окнами, рядом стояла темная вешалка, висело зеркало, в котором отражалась какая-то старинная карта в раме. Как она сюда попала? Голова болела так, словно ей выдрали зубы.

В доме было тихо. Дверь в комнату была приоткрыта. Трясущимися руками она надела трусы, чулки, юбку – вся ее одежда, аккуратно свернутая, лежала рядом на маленьком столике. Туфли стояли рядышком возле кровати.

Ноги подкашивались. И пол вроде бы тоже покачивался. Рут опустилась на стул, голову уткнула в колени и сидела так, пока головокружение немного не унялось.

В коридоре никого не было, не было никого и в темной кухне, к которой привел ее пустой коридор. Она зашла в дом сразу после полудня с черного хода, как и было велено, и позвонила в дверь. Теперь, пробираясь обратно мимо молчаливой кухни и гостиной, она поняла, что уже почти стемнело. И она совершенно не представляла, как найти ту дверь, через которую она попала сюда. Прошла через такую же пустую столовую и увидела холл – по всей видимости, это парадная дверь.

У входа в тускло освещенной передней на вешалке висел мужской черный плащ. Дверь была украшена двумя витражами, необычайно пестрыми – два петуха распушили хвосты, а вокруг них вьются яркие цветы.

Рут, сжимая руками сумочку и пальто, с минуту разглядывала крошечные звездочки цветов вокруг когтистых петушиных лап. Пока она стояла так, двери в переднюю вдруг распахнулись. Показалась женщина средних лет – в густых каштановых волосах, разделенных пробором, кое-где пробивалась седина. Не проронив ни слова и не глядя на Рут, она пересекла коридор – так, словно Рут была невидимой. Открыла входную дверь и вышла на улицу, оставив дверь полуоткрытой.

– Если что-то пойдет не так, – не оборачиваясь, сказала она, – вам надо будет обратиться в больницу. А здесь вы никогда не были. Помните это.

Рут поколебалась – стояла оглушенная, едва переводя дыхание от острой боли внизу живота. Она понимала, что ее выпроваживают, но не знала, как спросить о боли – должно ли так быть или нет. Когда она проходила мимо женщины, ей показалось, что лицо и шея той покрыты цветными пятнами – это плясали узоры витража.

Элли, подружка, ждала ее в машине у обочины. Начало моросить. Рут распахнула пассажирскую дверцу.

– Боже, как же ты долго, – выдохнула Элли, когда Рут уселась в машину. На лице ее был испуг. – Я тут уже несколько часов круги наматываю вокруг квартала. Ты выглядишь ужасно. Все нормально?

Через сутки Рут лежала в кровати, стуча зубами, в бреду. Сначала она не узнала Мэри Хили, которая стояла на своей единственной здоровой ноге, держась за косяк у двери в ее спальню.

За все те годы, что Рут жила в ее доме, Мэри ни разу не поднималась наверх.

– Как ты сумела подняться? – спросила Рут, с трудом отрывая голову от подушки.

Мэри вошла в комнату и положила руку на лоб Рут. А когда увидела простыни, вскрикнула.

Рут утопала в крови.

– Я немедленно звоню доктору Ван Дузену. Что случилось, Рут? Что ты натворила?

Когда Рут выписали из больницы, ее снова привезли в дом к Ван Дузенам. Ну да, ей снова было некуда больше идти. Мэри, еще более беспомощная, чем прежде, теперь и вовсе не справится.

Поначалу Рут надеялась, что получится все исправить – что все то, что она наговорила тогда Питеру, когда сообщила ему о своей беременности, можно будет как-нибудь отменить, и он вернется домой и будет о ней заботиться. Что они все расскажут его родителям. При мысли об этом Рут испытывала одновременно и страх, и облегчение. Ей казалось, что решением проблемы ее беременности – да, она никогда не произносила про себя слова «ребенок», оно придет позже, вместе с печалью, которая уже никогда не оставит ее, – станет доброта – та доброта, которую все они испытывают друг к другу. Просто они с Питером пока не готовы иметь ребенка. Рут хотела учиться, хотела в колледж. Хотела стать кем-то.

Питер попросит прощения. Она попросит прощения.

А потом они с Питером объявят о помолвке, а еще через какое-то время поженятся, как и положено. И все простится, и все забудется.


На самом деле, как Рут узнала впоследствии, она чуть не умерла от заражения. Снова у Ван Дузенов, в той же кровати, где она провела первые дни после ареста отца пять лет назад, Рут спала без просыпу с таким же ощущением полного изнеможения. Миссис Ван Дузен приносила ей еду, но не разговаривала с ней. Ни о каком счастливом будущем не было и речи – Рут наконец поняла, как же глупо было с ее стороны так размечтаться. Миссис Ван Дузен выглядела ужасно – посеревшее одутловатое лицо, сухие ломкие волосы.

За последние два года они виделись лишь пару раз. То, что рассказывал о матери Питер, наполняло Рут жалостью ко всей их семье: непрерывные суматошные звонки – миссис Ван Дузен целыми днями названивала мужу, долгие часы в церкви – она вцеплялась в податливого преподобного отца и изводила его разговорами, и дома – беспокойно ходит по комнате, размахивает руками, кожа в уголках рта покраснела, потрескалась, руки непроизвольно подрагивают… Отчасти помогали курсы лечения в больнице, но эффект был непродолжительным.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация