– Нет, про розу ничего не слыхал… Кошмар какой!..
– Вот и я про то. Но меня сейчас интересует фотопортрет Маргариты. Чья была идея сфотографировать вашу дочь таким образом: ее или погибшего фотографа? У фотографа уже не спросишь, а вашу дочь еще можно спасти.
– Сфотографироваться – это точно Ритина затея, в ее духе, но вот где она находится, я сам бы хотел знать. Если она объявится дома, я вам сразу позвоню, ведь вы поможете моей девочке?!
– Да, я оставлю вам свой номер, – смутился Суржиков и протянул Вишневскому свою визитку. – Может, еще что-нибудь вспомните?
Разглядывая визитку, Вишневский покачал головой.
– Нет, к сожалению, ничего больше сказать не могу.
Остановившись в местной гостинице, следователь навестил сотрудников местной полиции, но те ничего полезного о Вишневских не сообщили, обычная семья.
Перед отъездом Суржиков решил навестить мать Инги в больнице и утром наведался к ней.
Галина Витальевна лежала в общей палате. Помимо нее здесь, на кроватях, томились в духоте еще семь больных женщин.
– Может быть, окно отрыть? – добродушно предложил следователь.
Мнения больных женщин по этому поводу разделились, и все закончилось ссорой. Суржиков пожалел, что влез со своей добротой, и быстро прошел к кровати Галины Витальевны.
Женщина сразу его узнала и, страдальчески сморщившись, заплакала, размазывая слезы по лицу:
– Это Петька во всем виноват и его любовница… Если бы он не ушел из дома, ничего бы этого не было…
Больные навострили уши и с любопытством уставились на них.
Суржиков вздохнул, наклонился ближе к Галине Витальевне и стал тихо ее расспрашивать.
Глава 20
Люди гибнут за металл…
После слов Жаркова, что Маргарита была практически у них в руках, Башлыков расслабился. Но когда вместо того чтобы ее привезти, начальник охраны сообщил, что девушка бесследно пропала, он пришел в дикую ярость.
– Идиоты! Дебилы! И за что я вам плачу? За то, что вы мне лапшу на уши вешаете?! В фотостудии опять художника убили, наверняка Ритка замешана…
Почтительно вытянувшись, Жарков клялся, что ее разыщут, чего бы этого ни стоило…
Вдруг в коридоре послышался шум, женский визгливый голос, и тут же в комнату, словно вихрь, ворвалась ярко накрашенная женщина с искаженным злобой лицом, в наряде от-кутюр стиля пятидесятых и с «бабеттой» на голове.
Увидев жену, Башлыков мгновенно поджал хвост и стал ручным. Всплеснул руками, кинулся обнимать.
– Солнышко, почему не предупредила, что приедешь? Я бы тебя встретил, – залебезил он, махнув рукой Жаркову, чтобы тот скорее уходил.
Начальник безопасности не заставил себя ждать и тут же скрылся.
Элла Гордеевна с силой оттолкнула мужа.
– Ты мне зубы не заговаривай! А ну рассказывай, что здесь происходит? Что за любовница у тебя? Почему ее разыскивают? Рассказывай, милый друг, что натворил! – Она плюхнулась на диван и сердито уставилась на него. – Я жду!
Башлыков раздраженно пожал плечами: надо же, горничная уже сдала его жене, и почему он ее не выгнал?
– А что рассказывать? Все это слухи, происки врагов. Я тебе давно говорил: нужно бежать из страны, здесь нет свободы…
Женщина усмехнулась:
– То, что свободы нет, это ты переборщил, мы бы таких капиталов не заработали. Но у тебя скоро свободы может и не быть. То, что бежать надо, правильно говоришь, и чем быстрее, тем лучше. Ты в курсе, что у тебя в мэрии прокурорская проверка идет?
– Я все держу под контролем, – поморщился он. – Деньги в Лондон уже все перевел, осталось у меня тут одно дельце на огромные бабки…
– Какое дельце?! – взвилась Элла Гордеевна. – Собирай чемодан, и отчаливаем! Дурак, тебя не сегодня, так завтра посадят! Ты как хочешь, а я завтра уезжаю…
– Езжай, а я задержусь, – уныло пробасил Башлыков. – Мне надо разыскать картину, без этого я в Лондон не могу поехать…
– Что за картину?
– «Неизвестная» Крамского, у меня ее украли.
У Эллы Гордеевны брови удивленно поползли вверх:
– Что ты мелешь? Какая «Неизвестная»? Ты сроду в искусстве не разбирался, а тут вдруг Крамской, и вообще столько денег потратил на всю эту туфту, – пренебрежительно кивнула она на картины на стене.
– Что ты в этом понимаешь? – не стерпел Башлыков. – Умные люди вкладывают деньги в антиквариат, это отличное вложение! Двадцать процентов прибыли в год, а у меня картины – одни шедевры…
Жена недоверчиво покачала головой.
– И как ты эти шедевры вывезешь?
– У меня есть заключения, что это копии, разрешенные к вывозу. Ты их и провезешь.
Презрительно скривившись, Элла Гордеевна изрекла:
– Втягиваешь меня в авантюру?
– Хорошо, если не хочешь, – кротко согласился он, – я сам этот вопрос решу.
– Любовницу попросишь? – ядовито ухмыльнулась женщина.
– Не твое дело, – обозлился Башлыков. – Сказал – сам, значит, сам…
– Как хочешь, – вскочила она с дивана. – Пойду собираться, у меня завтра утром самолет… – У дверей Элла Гордеевна обернулась. – Я на твоем месте уже давно бы в Лондоне была, а все дела поручила бы Генке Жаркову, он мужик неглупый, все сделает как надо…
– Пожалуй, ты права, – мрачно пробурчал супруг и начал звонить начальнику охраны.
Но тут Башлыкову позвонил Чарущев и потребовал срочно встретиться.
– Приезжай, – согласился мэр.
– Нет, – холодно отказался тот. – Давай в клубе, в ресторане через час.
Башлыков недовольно согласился и встревожился, что нужно от него Чарущеву?
Прихватив с собой Жаркова, Башлыков отправился в клуб.
Чарущев уже сидел за столиком и угрюмо смотрел на фонтан.
Жарков направился к бару, а Башлыков к столу директора фотостудии.
– Привет, – небрежно бросил он, присаживаясь напротив. – Как дела?
– Дела, как видишь, не очень, – занервничал Чарущев. – Моего лучшего художника убили, а он мне приносил основную прибыль, все на нем держалось…
Башлыков мрачно опустил голову.
– Понимаю, разделяю твое горе…
– Вот только не надо мне выражать свою скорбь, – раздраженно перебил его Арсений. – Тебе все равно этого не понять, ты мне только одно скажи: что происходит?!
Башлыков с недоумением пожал плечами:
– Не понял, о чем ты?..
Просверлив его ненавидящим взглядом, Чарущев процедил:
– Тебе ли не знать, что происходит? Ведь все мои неприятности начались, как только я с тобой связался… Сначала твою девку грохнули, потом моих двоих…
