Некоторое время все шли молча.
– Наверное, его работы теперь дорого стоят? – охрипшим от напряжения голосом произнесла наконец Маргарита.
– По логике вещей, да, – встрепенулся Данила, – но только нет у него своих работ. Чарущев, наш босс, выжимал Эдика до капельки, использовал в коммерческих делах, у него на творчество времени не оставалось, а для того чтобы дорого продаваться, нужно имя, хотя в среде художников он известен. А копии делал классные.
– И ты бы узнал его копию? – осторожно спросила Маргарита.
– Еще бы! – воодушевился Данила. – Да я бы на ощупь определил его работу!
Глава 37
Странное происшествие
Прихватив с собой копию «Неизвестной» из Третьяковской галереи, Суржиков утром приехал в фотостудию, чтобы пообщаться с Чарущевым.
Хозяина на месте не оказалось, и он сначала побеседовал с Верочкой, а потом зашел к художнику Марату Гарееву и, вытащив из тубуса копию «Неизвестной» Крамского, развернул перед изумленным художником.
– Хочу узнать ваше мнение.
Завороженно уставившись на холст, Марат неопределенно покачал головой. Потом нагнулся над картиной и стал ее внимательно изучать. Посмотрел на обратную сторону и после этого восхищенно причмокнул.
– Я бы подумал, что это подлинник, но все-таки копия. Очень качественная копия.
– Не подскажете, кто мог изготовить такую копию? – быстро спросил Суржиков.
Марат резко поднял голову:
– Уверен, это работа Эдика Хруста! Только он так виртуозно владеет кистью, что может подражать автору. Он вникает в самую суть картины, в суть художника, как бы перевоплощается в автора и пишет. Так, как он делает, никто не может.
– Делал, – мрачно поправил Суржиков.
Гареев скорбно вздохнул.
– Никто не мог писать, как Эдик. И какая мразь его убила?
– Найдем, обязательно найдем, – проговорил Суржиков. – Так вы уверены, что эту копию нарисовал Хруст?
– На сто процентов, картину написал Эдик.
– И часто он делал такие копии?
– Да у него море заказов было, – усмехнулся Марат. – Столько желающих качественную копию приобрести, к нему записывались чуть ли не на год вперед, такая была очередь.
Суржиков вздохнул, представляя, сколько же заказчиков нужно будет проверить, и вновь спросил:
– А копии каких картин обычно заказывают?
Марат улыбнулся:
– Чаще всего почему-то Айвазовского, ну и Шишкина, Репина, Поленова, Саврасова.
– А Крамского, вот, например, «Незнакомку»?
Художник нахмурился:
– «Незнакомку» редко, говорят, этот портрет несчастье в дом приносит.
Следователь приободрился, а может быть, и не так сложно будет отыскать заказчиков.
Аккуратно свернув копию, Суржиков вернул ее в тубус.
– Спасибо, Марат. А почему такое мнение о «Неизвестной»?
– Не знаю, говорят, она действительно приносит неприятности. У Крамского двое детей умерли через год после того, как он ее написал, сам тяжело заболел…
– Может, это совпадение? – возразил Суржиков.
– Может быть, – усмехнулся Гареев. – Но все, кто владел этой картиной, очень плохо заканчивали, только после того как она попала в музей, все дурное вроде бы прекратилось, так что нам теперь не о чем беспокоиться.
– Как сказать, – задумчиво проговорил следователь. – Вон Хруст написал копию, и его убили.
– Значит, картина из музея сбежала, – шутливо заметил художник.
– Думаю, вы не далеки от истины, – пробормотал Суржиков и вернулся в приемную. – Верочка, а вы не можете показать мне квитанции заказов на копии картин известных мастеров или журнал, ну куда вы заносили заказы?
– Мы не в журнал, а в компьютер заносили, ведем специальную базу.
– Мне нужны эти данные.
Верочка послушно залезла в ящик стола в поисках квитанций, потом залезла в компьютер. И на ее лице появилась растерянность.
– Что такое? Куда все делось? – но вдруг хлопнула себя по лбу. – Ой, забыла! Я же все шефу отдала.
– А зачем отдали? – криво усмехнулся Суржиков.
– Так он просил, я и отдала. Мало ли для чего ему понадобились эти сведения? – вздохнула Верочка.
– Понятно, – хмуро буркнул следователь. – А Чарущев скоро будет?
В этот момент хлопнула дверь, послышались шаги, и на пороге вестибюля появился владелец фотостудии.
Завидев следователя, он рассерженно нахмурился:
– Опять вы?! Ну, вы меня достали!..
– Зря вы так реагируете, – едко произнес Суржиков. – Поверьте, я не из любви к вам сюда хожу, а исключительно в интересах следствия. У меня к вам вновь вопросы…
– Что на этот раз вам нужно? – буркнул Чарущев, отпирая дверь в свой кабинет.
– Хочу, чтобы вы посмотрели кое-что, – с загадочной улыбкой произнес Суржиков.
Чарущев уселся в кресло и кивнул:
– Хорошо, показывайте.
Суржиков вытащил копию Крамского и положил ее на стол перед Чарущевым.
Чарущев развернул полотно с таким отвращением, словно в нем находился клубок ядовитых змей. А увидев «Неизвестную», невольно поморщился.
– Что это?
– Вот это я и хотел у вас узнать, ведь вы же эксперт.
Резко отодвинув от себя картину, Чарущев прошипел:
– Это грубая подделка!
– Эта, как вы говорите, «грубая подделка» находилась в Третьяковке, и никто не заподозрил, что подлинник пропал.
– Что вы от меня-то хотите? – взвизгнул Чарущев.
– Хочу, чтобы вы мне подсказали, кто написал эту копию?
– Откуда я знаю! – побагровел от злости владелец фотостудии.
Склонившись над портретом, Суржиков улыбнулся и, словно задумавшись, проговорил:
– А мне нравится эта копия, мастерски сделана. Напоминает кисть Эдуарда Хруста.
Чарущев вдруг мгновенно притих и будто съежился.
– Да, это работа Эдика. Ну вот если вы знаете, к чему этот допрос?
– Как она оказалась в музее? – прервал его Суржиков.
– Да не знаю я! Это его дела. Я Эдику говорил, не связывайся с мошенниками, а он меня, по-видимому, не послушал, за это его и убили.
– А как же конкуренты? Ваша основная версия.
– Не знаю я ничего! Может, и конкуренты, а может, еще кто… – произнес Чарущев с пришибленным видом. – Вы что, не понимаете, и меня могут убить? Посадите меня, что ли, – фальцетом воскликнул он. – У вас меня не достанут!
