В одном из таких прыжков затрещал и рухнул диван, мы кубарем слетели на пол и продолжали также неистово иметь друг друга.
Такого протяжённого оргазма я никогда не имел раньше, даже с ней, но странное дело, мой мученик не опал даже на секунду, а, наоборот, вздулся ещё больше. Что касается Ларисы, то она текла и текла, залила своим секретом всё моё тело и, убедившись ладонью в работоспособности моего инструмента, вновь вставила его в вагину. Мне не надо было шевелить им, она непрерывно вздрагивала в импульсах повторяющегося оргазма, но уже перестала стонать, вся энергия переместилась внутрь сексуального центра, я чувствовал полыхающий жар её плоти.
Наконец она прекратила изливаться, но тут же сказала:
— Мне этого мало! Хочешь попробовать одну штучку?
— Знаю тебя, будет больно!
— Нет, больно не почувствуешь, просто улетишь!
— Куда?
— Не бойся, слетаешь на момент в другое измерение и вернёшься назад.
Она, соскочила и, не включая свет, достала из ящика серванта кожаный собачий поводок с кольцом на одном конце и карабином на другом.
Протянула карабин в кольцо, получилась петля, а на другом конце соорудила другую петлю, расцепив на момент замочек карабина.
— Готов? — прошептала она.
— Что ты выдумала оторва?
Она обжала не опадающий член кулачком и сказала:
— Какой молодец! Он всё хочет и хочет.
Потом приблизила лицо к лицу, так что я видел на нём только одни большие фосфоресцирующие хамелеоны и, мягко касаясь кончиками пальцев моей шеи, надела на неё петлю. Другую петлю с карабином она нацепила на свою шею.
— Хочешь задушить меня вместе с собой? — прошептал я.
— Не подвешенный человек не может задушить себя, как только теряется сила в руках, — она показала жестом, что затягивать будет рукой, — петля ослабнет.
Я читал книжку Уилсона «Жизнь после смерти» и знал, что наивысший бесподобный оргазм человек получает на границе жизни и смерти, когда прерывается дыхание, и в обеднённом кровью мозге начинаются эйфорические процессы, а освобождённая от головы кровь вся приливает к половому органу, раздувая его до неимоверных размеров.
— Знать судьба моя — испытать с оторвой все возможные виды изуверских сексуальных наслаждений, — подумал я.
Мы легли на бок, лицом друг к другу, обнялись и начали совершать медленные встречные фрикции в этой экономной позе, не отвлекающей необходимостью поддерживать вес тел.
Длинный поводок свернулся рядом на полу и не мешал нашим движениям.
В полумраке комнаты витало что-то нереальное, как сон, казалось всё моё тело, а не только его воспалённый отросток проникает в жаркую магму пульсирующего жерла вулкана. Я страстно желал, чтобы меня втянуло всего в эту огненную лаву и сожгло без остатка.
Я почувствовал нарастание оцепенения всего тела от медленно наплывающего оргазма и увидел краем глаза, как оторва натянула рукой поводок. Последнее, что запечатлел мой мозг: неземная ангельская красота юного, словно детского лица, преображённого улётом в таинственную сферу абсолютного блаженства. Огромные открытые, но ничего не видящие вокруг глаза, устремлённые внутрь себя. Они не излучают, как обычно, самоцветных гамм переменчивых цветов, а, наоборот, втягивают в зрачки искристые нити света от фонаря.
Моё сознание отключилось.
— Это ты Валентинка? — с изумлением произнёс мой голос. Перед глазами светилось детское личико моей школьной подружки, с которой мы неловко целовались за кустами после уроков.
— Я Вадик. Как хорошо чувствовать твоё тело!
— Нет, нет! С тобой нельзя делать это, ты же совсем маленькая девочка!
— Это в твоей памяти осталась я маленькой, когда уехала в другой город с родителями. Я теперь большая.
— Нет, ты маленькая и хрупкая, я могу разорвать тебя!
— Милый, я хочу тебя, — услышал я, вдруг, горячий шёпот Оксаны и увидел, как лицо подруги детства преобразилось в зардевшееся желанием родное изображение крымской девчонки, решившейся подарить мне свою невинность.
— Нет, Оксана, нет! Я не свободен, у меня жена и маленькая дочка, ты пожалеешь об этом.
— Я не жалею ни о чём. В моей душе сиреневый туман! — крепко обвила она руками мою шею.
— Ты познаешь сладость моего тумана! — исчезла Оксана, а на её месте появилась, иступлённо прыгающая на мне фигура Полины.
— Ты колдунья, ты соблазнила меня! — задохнулся я от желания излить в неё скопившуюся жидкость из переполненных хранилищ.
— А меня ты забыл, помнишь наше расставание у дуба? — услышал я печальный мягкий голос Лены.
— Нет, не забыл моя желанная богиня! — прошептал я, плотно вжимаясь в тело прекрасной блондинки, звезды черноморской Ривьеры, в которую превратился зыбкий облик Полины.
— Я вернулась к тебе, — шептала волоокая красавица.
— Уйди! Он будет только со мной! — смахнула с меня Лену сочинская искательница изощрённых наслаждений, — мы испытаем с ним все прелести запретной садистской любви!
— Нет, Земфира, нет! — закричал я, — я хочу познать это с Ларисой, а не с тобой.
— Ну, жди тогда, когда я выпущу Мелазинну в её тело! — дико захохотала ведьма и с воем улетела вверх.
— Я предупреждала тебя об опасности суккуба, — смотрели теперь на меня спокойные, мудрые глаза Людмилы.
— Но ты сама превратилась с ним в лесбиянку!
— О, я не могла превозмочь его порочного притяжения! Прости меня! Ты, ведь, не скажешь Гере?
— Объясни мне, почему Любовь превращается во Зло!
— У человека два начала: секс и агрессия. Все действия пронизаны сублимацией этих двух начал: любовь, порок, творчество, спорт, поедание пищи — вся жизнь. Ты тянешься всей душой к предмету своего обожания и тут же с яростной агрессией насилуешь милое тело в недостижимом стремлении слиться с ним воедино. Это потому, что оба начала произошли из единой субстанции сверхсознания и всегда обречены влечься к первозданному цельному состоянию.
— Понял теперь, почему тебя так тянет ко мне? — заполонила весь мой биологический экран округлая розовая задница Елены, с мохнатым волосатым обрамлением вокруг ануса.
— Ты порочна и развратна! — крикнул я.
— Это тебя и привлекает, милый!
— Да, да, наконец, я дождался твоего тела!
— Нет, не входи в меня, — возразила Юля, заместившая Елену, — ты сладко кончишь от моей волшебной ручки.
— Давай же быстрей, быстрей! Я готов проглотить твоё кукольное личико!
— Ты ещё спрашиваешь меня, почему мы не подходим друг другу? — возникла на экране Сонина голова со светящимся нимбом вокруг неё.
