Сэм сосредоточенно свел брови. Ему было известно это имя. Оно принадлежало древнему основателю империи инков, вождю, который вывел инков из Куско, распространив их владения на все земли от гор до побережья.
— Вы потомок Сотрясателя Земли? — спросил Сэм, используя имя, которым инки наградили своего основателя.
Инкарри бросил на него сердитый взгляд.
— Нет, я и есть Сотрясатель Земли. Я — Пачакутек.
Получив такой ответ, Сэм насупился. Невероятно! Очевидно, этот человек впал в общее для всех правителей заблуждение, будто они являются воплощением своих умерших предков, которые возрождаются в живых...
Камапак заговорил на своем родном языке, оживленно жестикулируя руками. Шаман поднял с камней длинную веревку с узелками, кипу, и покачал ею перед собеседниками.
Норман перевел:
— Камапак уверяет, будто всем в долине больше четырехсот лет. Даже их правителю.
— Значит, этот Верховный Инка считает себя настоящим Пачакутеком.
— Ага, прямо как Горец.
Сэм тряхнул головой, отбрасывая всю мистику инков. Однако он не мог перестать думать об исцелении Нормана и его новых способностях. Иногда чудеса действительно случаются, но могло ли это племя прожить так долго? Сэм вспомнил свои размышления об источнике молодости. Неужели это правда?
Он задал вопрос, который терзал его с самого момента появления в долине.
— Расскажите нам о храме Солнца.
Пачакутек взглянул на символ солнца на жезле, который держал в руке, затем снова на огонь. Лицо его внезапно омрачила усталость, а глаза стали вдруг такими старыми, что на секунду Сэм почти поверил, будто этот человек прожил пять сотен лет.
— Чтобы вы поняли, я должен рассказать то, что слышал от других, — прошептал вождь. — От мочика, которые первыми пришли в священное место.
У Сэма замерло в груди. Значит, мочика все-таки побывали здесь первыми! Дядя Хэнк не ошибся.
Верховный Инка кивнул шаману.
— Расскажи им, Камапак, о Ночи Горящих Небес.
Шаман покорно склонил голову и подошел к краю костра. Голос Камапака приобрел торжественность. Норман начал переводить:
— За шестьдесят лет до того, как эту долину завоевали войска Пачакутека, явилась ночь, когда небеса расцвели сотнями огненных дорожек, частичек горящего солнца, гонявшихся друг за другом по черному небу. Они упали из ханан пача прямо в священные горы. Вождь мочика приказал своим охотникам собрать эти частицы солнца, отыскав их в дымящихся очагах по всем горам.
Сэм невольно стал кивать. Очевидно, он слушает описание метеоритного дождя.
Камапак продолжал:
— Собранные сокровища отнесли вождю. Он назвал частицы золотом солнца и заключил их в пещере в этой тайной долине.
Пачакутек перебил:
— Но затем явился с войском я. Я убил вождя и сделал мочика своими рабами. Я заставил их провести меня к сокровищу. Прежде чем открылась дорога, мне пришлось убить многих. Там я нашел пещеру, полную солнечного света, который можно было трогать и держать в руках. Я упал на колени. Я понял, что это сам Инти. Бог солнца!
Глаза вождя наполнились былым восторгом и изумлением.
Шаман продолжил рассказ. Норман переводил.
— Чтобы почтить Инти и наказать мочика за то, что держали нашего бога взаперти, Пачакутек принес в жертву всех мочика в этой долине и в лежавшей внизу деревне. Затем, чтобы получить от Инти знак, Пачакутек молился семь дней и семь ночей. И его услышали!
Шаман открыл мешочек и, бормоча молитву, вытряхнул из него в огонь немного красноватой пыли. На мгновение вспыхнуло синее пламя.
— В награду за преданность в пещере вырос чудесный храм, построенный из солнечного золота мочика. В этом священном храме Инти исцеляет больных и отгоняет смерть от тех, кто воздает честь золоту солнца.
Сэм с трудом заставил себя дышать. Неужели древние индейцы действительно открыли источник молодости? Чтобы поверить в это, хватало одного взгляда на исцеленного Нормана, который к тому же служил ему теперь переводчиком.
— Пачакутек передал корону сыну и вернулся в долину, оставив управление инкской империей своим потомкам. Вместе с избранными им последователями он осел здесь, прославляя Инти и никогда не умирая. Вскоре даже рожденные в долине дети властью храма были обращены в богов и в качестве дара отданы в ханан пача.
При этих словах глаза вождя обратились на юг, где возвышался соседний вулкан. Во взгляде сквозила озабоченность.
Сэм невольно признал, что в его рассказе присутствует определенная логика. Если обитатели долины не умирали, тогда принесение детей в жертву решало вопрос с перенаселенностью. Ведь ресурсы вулканической долины далеко не бесконечны. Вполне объяснялось и отсутствие стариков: здесь никто не старился.
Пачакутек снова с горечью перебил рассказчика:
— Однако мирные времена закончились. Через сто сезонов на высоких кораблях прибыли люди с неизвестными зверями.
— Испанцы, — буркнул Сэм себе под нос.
— Они убили моих людей, выгнали их из домов. Как от зубов ягуаров, от их зубов не было спасения. Они явились даже сюда. Я рассказал им об Инти. Я показал им храм и как он защищает нас. Их глаза стали жадными. Они убили меня, собираясь украсть у нас Инти.
— Убили вас? — пробормотал Сэм, не успев сдержаться.
Пачакутек потер затылок, словно прогоняя застарелую боль, а другой рукой дал Камапаку знак продолжать.
Переведенные Норманом слова шамана становились все суровее.
— Испанцы явились с вожделением в сердцах. И так же как Пачакутек умертвил вождя мочика, чужестранцы умертвили нашего вождя. Пачакутека вывели на середину этой деревни... — шаман махнул в сторону площади, — и отделили его голову от тела.
Волнение Сэма по поводу открытия источника молодости иссякло. Последняя история явно была нелепой. А если так, то и все остальное, очевидно, тоже являлось вымыслом. Исцеление Нормана не имело к этому ровно никакого отношения. Тем не менее Сэму пришлось выслушать все до конца.
— Но ведь вы живы. Как же так?
Шаман ответил, почти виновато глядя вниз:
— В ту ночь, когда был убит Верховный Инка, я услышал, как испанцы говорят о том, что собираются сжечь его тело. Для нашего народа такая жестокость хуже смерти. Поэтому я прокрался туда и похитил голову вождя с того места, где он лежал. Преследуемый испанцами, я принес моего вождя в храм и стал молиться Инти. Бог снова услышал и доказал свою любовь.
Он бросил в огонь очередную щепотку порошка, очевидно в знак уважения к своему богу.
Пачакутек перешел к заключительной части повествования.
— Храм вернул меня к жизни. Когда моя голова лежала на алтаре, я открыл глаза. Окровавленными устами я предупредил чужеземцев о гневе Инти. Увидев силу Инти, воины обратились в женщин. Они завопили, завыли, стали рвать на себе волосы и разбежались. Эти псы завалили нижний вход, но весть о моей смерти уже разнеслась. Убийц схватили, а их шамана принесли в жертву.
