— Ари, я все тебе объясню… Только, пожалуйста, дорогой, не говори со мной тоном учителя с нашкодившей ученицей. Я в своей короткой жизни успела наделать очень много ошибок… Но в этом нет моей вины, поверь! В семье я получила очень строгое воспитание. Так уж сложились обстоятельства, что я оказалась в тупике, и мне пришлось срочно выехать за границу. Без денег, без знакомых, без помощи родственников в чужом, совсем чужом для меня Париже…
Ари, поверь, я никогда не стала бы делать то, что заставляли меня делать злые люди, преследовавшие свои корыстные цели, если б знала, что когда-нибудь встречу тебя, мою любовь, и мне придется держать ответ за все мои прегрешения! Видно, так было угодно Аллаху, чтобы я прошла через все круги ада — он испытывал меня…
У нас на Востоке говорят, что недостатков не лишена даже дочь муллы. Я не оправдываюсь, поверь, любимый! Все, что я тебе рассказываю, — это мое покаяние, исповедь, которая поможет мне очистить душу, а я, и ты об этом знаешь, принадлежу только тебе! Разве ты этого не видишь?! Ты, который всему может научить, защитить и своей любовью очистить меня от скверны… Ты уже делаешь это!
Что же касается адреса виллы, то ты совершенно прав — Селлерсу он известен, потому что, когда этот шайтан заставил меня работать на него, он снял для меня этот дом. Он оплачивал не только мое проживание там, но и учебу в Сорбонне. В общем, я была у него на содержании. Но я не была его любовницей, я была с ним близка лишь пару раз. Почему? Да потому, что он мне все время твердил, что боится вступать в любовные отношения с такими умными женщинами, как я. Возможно, он ожидал какого-нибудь подвоха с моей стороны, а может быть, он мне льстил, не знаю… За оплату виллы и учебу в университете я должна была посещать клуб русского посольства, знакомиться с русскими дипломатами, выяснять их должности, настроения, отношение к советскому режиму, выискивать среди них недовольных своей карьерой, условиями жизни в СССР. Особенно его интересовали дипломаты, кто много пьет, у кого нелады в семье и кто жалуется на свою мизерную зарплату… Все, что мне удавалось узнать, я затем сообщала Селлерсу. Шайтан, чтоб его мать надела по нему траур… и как можно скорее!
Помню, как однажды я сообщила ему нечто очень важное об одном русском дипломате, потому что через некоторое время он подарил мне золотой перстень, подчеркнув, что — это поощрение за выполненное мною задание. Я никогда его не носила. Надевала лишь тогда, когда он приезжал на виллу…
— А как фамилия того дипломата, не помнишь?
— Что-то связанное с названием ваших российских городов… То ли Москвин, то ли Нижегородцев… Не помню, клянусь Аллахом!
Как рассказывал мне Селлерс, этот проходимец-дипломат, после окончания МГУ, где он обучался на отделении романских языков, добровольно пошел в армию и служил офицером в лагере Пермь-35, в войсках, охранявших ваших диссидентов. В конце восьмидесятых он уволился в запас и с помощью своих друзей устроился на дипломатическую службу в Консульский департамент российского МИДа, а затем, с учетом положительной характеристики и знания им французского и английского языков, был вскоре направлен на работу в Париж в качестве третьего секретаря посольства. Я познакомилась с ним, посещая клуб при русском посольстве. Очень неприятный тип, но мне пришлось войти с ним контакт и даже подружиться — этого требовал Селлерс.
Через некоторое время несостоявшийся дипломат попросил у французских властей политическое убежище. Вскоре он сбежал из русской дипломатической миссии и основал в Париже журнал по проблемам прав личности в России.
Селлерс тут же организовал ему пресс-конференцию, на которой этот дипломат разглагольствовал о том, как нарушаются права человека в вашей стране. Ссылался на свой собственный опыт, когда он охранял диссидентов в лагере. Все это было напечатано на первых полосах всех западноевропейских газет.
Сначала беглец, не без помощи французов, очень здорово «раскрутился», потому что, постоянно высказываясь в защиту российских диссидентов, он заимел поддержку не только французских, но и американских спецслужб. Широко разрекламировав свое издание, этот экс-дипломат нашел свою нишу на парижском газетном рынке.
Однако со временем, то ли исчерпав запас материалов о диссидентах, то ли решив переключиться на более прибыльное дело, этот пройдоха вместо издательской деятельности занялся жульническими операциями: делая закупки различных товаров на крупные суммы, расплачивался необеспеченной кредитной карточкой. Затем эти товары реализовывались в России и других республиках бывшего СССР, а деньги поступали в банк на его счет. Я об этом немедленно сказала Селлерсу, и бывший дипломат был арестован французской полицией за мошенничество в крупных размерах и препровожден в тюрьму. Находясь в тюрьме, он решил облегчить свою участь и заявил, что намерен предать гласности важную информацию о советских разведчиках, работающих в Москве, но готовящихся выехать в Париж.
Для расследования его заявления были привлечены сотрудники французской контрразведки, которых проворовавшийся экс-дипломат сумел убедить, что, проживая в Москве, состоял в дружеских отношениях с русскими офицерами-разведчиками, которые по долгу службы занимались шпионажем во Франции, Италии, Испании и в странах Бенилюкса. Более того, он сумел убедить французских контрразведчиков, что все его приятели из российской внешней разведки только и мечтают о том, чтобы сбежать за границу. Но коль скоро без денег за границей делать нечего, они согласны за приличное вознаграждение некоторое время поработать на французскую контрразведку. С ее помощью россиянин сложными каналами, о которых, разумеется, Селлерс мне ничего не сообщал, вступил в контакт со своими бывшими приятелями, сотрудниками ФСБ, соблазнив их обильным вознаграждением в валюте за предоставляемую ими информацию…
Действительно, через некоторое время дипломату-арестанту в тюрьму стали доставлять микрофильмы, аккуратно заделанные в игральные карты. Сотрудники французской контрразведки решили использовать его в своих целях, и дипломат, сидя в тюрьме, стал исполнять роль «почтальона», а я — роль связника. Меня снабдили липовыми документами, будто я являюсь его женой, поэтому мне пришлось навещать его каждую неделю в тюрьме и забирать игральные карты с микропленками.
По утверждению московских «информаторов» дипломата-затворника, один из высокопоставленных членов правительства социалистов Франции являлся платным агентом ФСБ, о чем свидетельствовали документы, зафиксированные на микропленке. Французским контрразведчикам показалось, что материалы носили сенсационный характер, и они поспешили доложить о них самому президенту.
Среди пятерых высокопоставленных чиновников, названных «агентами» осужденного дипломата, один оказался ближайшим советником Франсуа Миттерана, президента Франции. Последний настороженно отнесся к полученному известию и поручил сотрудникам Управления по охране территории вступить в контакт с МИ-5, английской контрразведкой, чтобы до конца прояснить ситуацию. Англичане совместно с французскими коллегами быстро выявили ранее не замеченные противоречия в высказываниях дипломата-перебежчика.
Но все стало на свои места, когда обнаружилось, что документы, якобы поступавшие из России от работавших на шпиона-дипломата офицеров ФСБ в Москве, были исполнены на пишущей машинке, находившейся в российском торговом представительстве в Париже, в двух шагах от тюрьмы…
