– Стройся в колонну по четыре!
– Шагом марш!
Колонна вышла из деревни. Дезертир плелся последним, но за ним приглядывал по приказу Федора якут Борисов. Отошли километра на два. Место удобное, пологая балка, внизу ручей протекает.
– Колонна, стой! Нале-во!
Повернулись дружно, как один.
– Ефрейтор Борисов, дезертира ко мне!
На Федора сотни глаз смотрят.
– За проявленное малодушие, оставление своей части в боевое время, что называется дезертирством, за соучастие в убийстве красноармейца, боец Агафонов приговаривается к расстрелу. Первое отделение первого взвода, три шага вперед! Заряжай.
Дезертир переводил взгляд с Федора на бойцов, не мог поверить, что здесь и сейчас бесславно закончится его жизнь.
– Целься! Пли!
Нестройно грохнул залп.
– Встать в строй.
Никто на труп не смотрел. Лица у всех огорченные. Своего же товарища, с кем еще вчера котелок каши делили, расстреляли.
– Шагом марш!
Шли молча, без разговоров, переживали. Через час хода впереди увидели перекопанную дорогу, на бруствере щиток «максима» виден. Когда приблизились, из окопа поднялся командир, вытянул руку.
– Всем стоять! Командир – ко мне!
Федор направился к командиру. Ближе подошел – ба! Да это же старший лейтенант Андрей Загорулько, замкомандира комендатуры, старый знакомый.
– Федор! Какими судьбами?
Командиры пожали друг другу руки.
– Стоял заградотрядом по распоряжению Гулова из Гомельского НКВД. Вчера капитан Останин приказ передал – следовать к Гомелю. Часть людей – мои погранцы, заставские. Другие окруженцы.
Андрей документы проверять не стал, два года служили вместе.
– Выбрался все же от границы, чертяка. А я уже не чаял встретиться. У меня приказ – задерживать все отступающие части, организовывать оборону. Хочешь – слева от меня окапывайся, хочешь справа.
– Да мне все равно. Противотанковые средства есть?
– Обещали батарею сорокапяток и гранаты подвезти.
– А насчет харчей?
– Раз в день обед подвозят на полевой кухне. Сегодня уже не будет, припоздал ты.
Федор приказал своему отряду рассредоточиться справа от отряда Загорулько, приступить к рытью окопов и траншей. Распределил взводы, сам вернулся к Андрею.
– Город далеко?
– В пяти верстах.
Гомель с началом войны быстро перешел на военные рельсы. Завод «Гомельмаш» стал выпускать мины и снаряды, здесь же ремонтировали поврежденные танки, тягачи, трактора и автомашины. Станкостроительный завод выпускал противотанковые и противопехотные мины. Кондитерская фабрика «Спартак» освоила выпуск «коктейлей Молотова» в стеклянных бутылках. Город передал фронту автомашины, трактора, лошадей. Тысячи горожан вырыли вокруг города ров длиной 28 километров. В Гомеле из партийного, советского и комсомольского актива были сформированы истребительные батальоны, из которого затем сформировали полк народного ополчения.
Уже четвертого июля ГКО принял решение об эвакуации промпредприятий города на Урал. Оборонительные бои начались в начале июля. Тогда же войска Западного фронта получили приказ всеми силами оборонять город, позволив вывезти людей и оборудование заводов. Для обороны города был создан Гомельский боевой участок, костяк которого составляла 21-я армия под командованием генерала М.Г. Ефремова.
Загорулько и Казанцев успели закрепиться, вырыть окопы и траншеи, даже несколько землянок, когда на смену им прибыл истребительный батальон, а с ним капитан Останин. Всех бывших окруженцев оставили, а погранцов отвели в город, разместив в общежитии ФЗУ.
В городе объявились диверсионные группы, ракетчики, обозначающие цветными ракетами военные цели для ночных бомбардировщиков люфтваффе. Поскольку борьбу с ними осуществлял НКВД и пограничники входили в комиссариат, решено было задействовать их для патрулирования, организации застав на улицах. При приближении немцев начали проявлять себя саботажники и вредители. Сыпали в буксы вагонов песок, что приводило во время движения поездов к возгораниям и авариям. Резали силовые электрокабели, ломали станки.
Гомель – город старинный, первое упоминание о нем в летописях появилось еще в 1142 году. Строение площадей и улиц радиальное. От площади Ленина лучом расходились три улицы – Пролетарская, Советская и Ленина. Их пересекали еще три улицы – Почтовая, Привокзальная, Восстания, образуя неправильной формы кварталы. Федору был поручен участок на Советской, от площади Ленина.
Все его погранцы вошли в группу. Федор сам определил на улице два поста – в начале и конце. Поскольку режим был круглосуточный Федор сам распределял наряды. В первый день вышел с бойцами сам.
Проверял документы, учил своих подчиненных. К проверкам горожане относились с пониманием, возмущавшихся не было. Через несколько дней, уже вечером, продвигаясь от одного номера к другому, Федор заметил, как в подъезд одного дома юркнул мужчина. Явно избегает проверки.
– За мной! – скомандовал Федор двум пограничникам патруля.
Забежали в подъезд. Тихо. Не слышно шагов, не хлопнула дверь.
– Агарков, остаешься здесь. Впускай и никого не выпускай. Сазонов – за мной.
Начали подниматься по лестнице. Далеко вверху металлический щелчок. Федор побежал, боец за ним. С площадки четвертого этажа стала видна осыпавшаяся грязь под люком, ведущим на чердак.
– Сазонов, на улицу. На доме должны быть пожарные лестницы. Следи за ними, я на чердак.
Сазонов загромыхал сапогами, перепрыгивая через одну-две ступени. Федор взобрался по железной лестнице, приподнял люк. На чердаке темно. Пожалел, что отправил бойца.
Если Федор не ошибся, мужик скрылся на чердаке. В темноте, когда Федор будет взбираться и окажется в уязвимом положении, запросто можно получить по затылку чем-нибудь тяжелым. Но и ждать, пока неизвестный сам спустится, не выход. Федор подтянулся на руках, перевалился на чердак. Сразу достал из кобуры пистолет, прислушался.
Тишина, разве что голуби ворковали. Неужели он ошибся? Мужчина мог пройти в свою квартиру и уже вполне мог сидеть за столом, пить чай. Федор стоял неподвижно, не зажигал фонаря, обратясь в слух. Над ним слегка громыхнуло железо на крыше. Ветра нет, явно кто-то осторожно ходит. Уже не таясь, Федор включил фонарик. Осветил углы – пусто. На крышу вело единственное слуховое окно с деревянной лестницей. Он направился туда, ступая мягко. И все равно под ногами предательски зашуршал шлак, используемый как утеплитель.
По лестнице взобрался к проему слухового окна. На улице темно, в городе действует режим светомаскировки, жители окна изнутри закрыли плотными шторами, а еще оклеили стекла крест-накрест бумажными лентами. Считалось – помогает при близкой бомбежке стеклам не расколоться. Заблуждение, ударной волной выбивало не только стекла, но и рамы. Бойцы патрулей получали приказ – если светомаскировка не соблюдается, стрелять по окнам. Послышался едва различимый щелчок. Так щелкает курок, когда его взводят. Неужели неизвестный заметил преследование и готовится открыть огонь?
