Превозмогая робость, Эрмин спросила Пьера о его семье. Он с широкой улыбкой гордо сообщил, что старшей его дочери, Арабелле, почти четыре, а второй, Сидонии, — два с половиной.
— Они у меня хорошенькие, как куклы! — добавил он. — И скоро родится третий малыш.
— Мы тоже ждем ребенка, — сказала она.
— Если так, надеюсь, озеро будет вести себя хорошо, чтобы тебя не бросало из стороны в сторону! — пошутил Пьер.
Несмотря на огромную симпатию, которую Тошан испытывал к Пьеру, в нем взыграла ревность. Он редко видел Эрмин в обществе других мужчин и тем более старых приятелей из Валь-Жальбера. Все его раздражало: то, что они говорили друг другу «ты», и то, с каким восхищением Пьер Тибо смотрел на молодую женщину, и то, что Эрмин вела себя немного неестественно.
И все же неприятное чувство исчезло, стоило им подняться на борт небольшого судна. Шарлотта так торопилась, что споткнулась о трос и упала на палубу. Но тут же вскочила и улыбнулась.
Лодка, еще пришвартованная, равномерно покачивалась у них под ногами. Пьера с Тошаном это не беспокоило, они привыкли плавать. Эрмин же поторопилась присесть, прижимая к груди Мукки.
— Будь рядышком, Лолотта, — шепнула она боязливо. — Господи, нам придется переплыть через всю эту воду! Озеро Сен-Жан похоже на море!
— Посмотри, какого оно сегодня красивого цвета, — сказал Пьер. — Было стального, а стало — темно-серого. А вчера утром было голубое, как небо. Цвет зависит от его настроения.
— Надеюсь, сегодня у него хорошее настроение! — решилась пошутить молодая женщина.
— Не волнуйся, Эрмин, оно знает, с кем имеет дело! — с лукавым видом отозвался Пьер Тибо.
Наконец они отплыли от набережной. Гул мотора показался оглушающим, особенно в сравнении с пением ветра и плеском воды внизу. Чайки несколько минут летели за ними следом, но потом белые птицы повернули обратно к порту. Дома в Робервале, их крыши и печные трубы стремительно уменьшались.
— Это cute
[32]
, вам не кажется?! — крикнул капитан. — По-моему, поздняя весна у нас — самое лучшее время!
Тошан с рассеянным видом кивнул; Эрмин же не уставала любоваться пейзажем, который отсюда представлялся ей еще более великолепным и бескрайним. Горная цепь и плато казались зеленой оправой для сапфира чистой воды — озера.
«Спасибо, Господи, — про себя сказала Эрмин. — Спасибо за то, что дал мне жизнь и эту страну, и за то, что, стоит мне открыть глаза, я могу без устали любоваться ее красотой!»
Она с наслаждением вдыхала свежий воздух, богатый новыми ароматами. Глядя на бесконечную лазурь воды и танец волн, Эрмин захотелось петь, чтобы выразить охватившую ее бурную радость. Похоже, Пьер читал ее мысли.
— Ты все еще выступаешь теперь, когда стала матерью? — спросил он в то же мгновение.
— Нет, — отрезал Тошан. — Моей жене нет необходимости петь. У нее слишком много забот с ребенком.
— Я отказалась от карьеры, — добавила Эрмин с нотками горечи в голосе.
Категоричный ответ мужа уязвил ее. Тот не дал ей возможности выразить свою мысль.
— Вот как? Жаль, — сказал Пьер. — Когда я узнал, что ты вышла замуж, это было первым, о чем я подумал. А я, признаться, был уверен, что скоро увижу твое имя на афишах по всему региону! А может, и дальше! Мой отец до сих пор вспоминает твой голос. Божий дар, по-другому не скажешь!
Шарлотта тихонько погладила старшую подругу по руке. Девочка интуитивно почувствовала, что это больная тема для Эрмин.
— Для меня голос — это своего рода инструмент. Если я его не развиваю, он становится менее выразительным. Тем более скоро у меня будет уже двое детей…
— Жаль, очень жаль, — повторил Пьер. Услышав это, Тошан поморщился. — Ты бы могла спеть для нас «Ave Maria» здесь, посреди озера!
— Нет, только не на таком ветре, — ответила молодая женщина, хотя идея показалась ей забавной. — Пригласи меня на крестины своего третьего ребенка, и я спою вам подходящий случаю церковный гимн.
— Обязательно! Только не вздумай потом отказываться! Повезло тебе, друг Тошан! Ты посадил в клетку соловья из Валь-Жальбера!
— Моя жена не сидит в клетке, — отозвался последний. — Наоборот, мне приходится во всем ей уступать, потому что, когда выходит не по ее, она на меня дуется!
— Обманщик! — воскликнула Эрмин.
Она была слишком счастлива, чтобы снова расстраиваться из-за своего голоса и отказа от певческой карьеры. Единственное, что имело значение — это их с Тошаном любовь. Мукки задремал у нее на груди. Шарлотта внимательно смотрела на поверхность воды, словно ожидая, что оттуда вот-вот появится сказочное чудовище.
«В лесу мы проведем чудесное лето, — подумала Эрмин. — По утрам будем ходить к реке, и моя Лолотта станет играть на берегу… А вечером мы будем все вместе сидеть у огня…»
Они продолжали плыть к порту на Перибонке. Пьер задумался, Тошан подошел и присел рядом с супругой.
— Может, он тоже хотел на тебе жениться, мой друг Пьер? — шепнул он ей на ухо. — Это не совсем честно с его стороны. С тех пор как я начал работать в Ривербенде, я говорил о тебе, но он так и не сказал, что вы знакомы.
— Наверное, хотел получше тебя разыграть, когда представится случай, — так же тихо отозвалась Эрмин. — Я была еще девочкой, когда Пьер со своей семьей уехал из поселка. У него не могло быть таких мыслей!
Она предпочла соврать. Это была ее маленькая тайна, и первый поцелуй, подаренный ей зимним вечером на улице Валь-Жальбера, уже ничего для нее не значил.
Валь-Жальбер, в тот же день
— Они уехали… Господи, они все уехали, — повторяла Лора тихим голосом, стоя посреди гостиной.
Второй раз за день она стояла и смотрела вслед автомобилю, который вел Симон. Сначала он отвез Эрмин, Тошана, Мукки и Шарлотту в Роберваль. Потом пришел черед Мирей. Было пролито несколько слезинок волнения, дано немало рекомендаций. И если Жослин с недовольной миной присутствовал при отъезде дочери, то об отпуске домоправительницы он понятия не имел.
«И слава богу, — подумала Лора. — Мне повезло, что Жозефу в голову пришла идея пригласить Жослина прогуляться. Они отправились на сахароварню вместе с Эдмоном и Арманом. Быстрее, быстрее, мне нужно спешить!»
Она вышла из дома и почти бегом направилась к жилищу семейства Маруа. Элизабет открыла дверь и при виде соседки удивленно улыбнулась.
— Готова поспорить, вы расстроились и хотите немного поболтать, чтобы успокоиться, — сказала Лоре ее приятельница. — Надеюсь, что поездка не очень утомит нашу Мимин!
— Будем надеяться! — сказала Лора. Каждый раз, входя в дом к Бетти, она вспоминала себя три года назад: в черной одежде, с черной же вуалью на волосах она приехала к Маруа и представилась матерью девочки, опекуном которой был Жозеф. Ее вмешательство в размеренную жизнь семейства посеяло панику.
