– Возражений нет, – вздохнул Манни.
Нат отряхнул руки и увидел Олина за компьютером. Он подошел к связисту.
– Я тут кое о чем подумал, пока рыбачил. Что у нас с тем, вторым файлом?
– С каким файлом? – рассеянно спросил русский.
– Во время конференции вы говорили про какой-то присланный файл.
Олин скривился, потом с пониманием кивнул.
– Вот он. Файл с данными.
Келли и Манни бросились к ним. Теперь Келли вспомнила, как мать упомянула об отправке чего-то, до того как система накрылась.
Олин открыл файл.
Келли наклонилась к экрану. На нем возникла трехмерная вращающаяся модель молекулы, ниже которой шли столбцы данных. Келли, заинтригованная, подсела поближе.
Она пробежала глазами отчет.
– Мамина работа, – пробормотала Келли, радуясь пище для размышлений, которая отвлекла бы ее от тревог. Один заголовок чего стоил.
– Что это? – спросил Нат.
– Должно быть, что-то, объясняющее причину болезни.
– Прион, – вставил Манни, глядя ей через плечо.
– Что-что?
Манни поспешил ввести Ната в курс дела, а Келли неотрывно читала отчет.
– Надо же, – пробормотала она.
– Что? – спросил Манни.
Келли взволнованно заговорила:
– Тут говорится, что этот прион, видимо, и вызывает генетические нарушения.
Она «проглотила» следующий отчет. Манни тоже читал у нее за спиной. Прочтя, бразилец потрясенно присвистнул.
– Что? – спросил в этот раз Нат.
Келли закричала:
– Все сходится! Здесь есть статья, опубликованная в «Нэйчер» учеными Чикагского университета, датирована сентябрем двухтысячного. В ходе изучения дрожжевых клеток они предположили, что прионы, возможно, напрямую связаны с мутационным процессом и даже могут играть роль в эволюции.
– Правда? И какую же?
– Как известно, одна из основных загадок эволюции заключается в том, как жизненно важные навыки, развитие которых предполагает множество генетических преобразований, могли возникнуть сами по себе. Такие преобразования, например, как приспособляемость некоторых водорослей к токсичной среде обитания или развитие устойчивости к антибиотикам у бактерий, относят к макроэволюции. Механизм, благодаря которому генерируются волны спонтанных мутаций, был до сих пор неизвестен. В этой статье указывается возможная причина – прионы. – Келли указала на дисплей. – Вот, генетики из Чикагского университета доказали, что дрожжевой прион может устраивать массовый сбой в генетическом коде, позволяя множеству мутаций возникать единовременно, иначе говоря, дать толчок эволюции. Догадываетесь, о чем идет речь?
Во взгляде Манни забрезжила догадка.
– Прыгучие пираньи, саранча… – забормотал он.
– Все до одного – продукты мутации. Может, рука Джеральда Кларка из этой же серии! – воскликнула Келли. – Вызванная прионами мутация.
– Но какое отношение это имеет к болезни?
Келли наморщила лоб:
– Пока не знаю. Открытие лишь положило начало исследованиям, а до полных ответов еще далеко.
Манни ткнул пальцем в экран:
– А как же вот здесь, где они выдвигают гипотезу…
Келли кивнула, и они вдвоем принялись обсуждать статью, пускаясь в объяснения, делясь своими находками. Нат их больше не слушал. Он пролистал страницу обратно, к изображению вращающейся модели белка-приона.
Спустя некоторое время он прервал собеседников:
– Смотрите: ничего не напоминает?
– Что именно?
Нат указал на экран.
– Видите две свернутые петли на конце?
– Двойные альфа-спирали? – спросила Келли.
– Так, а теперь средняя часть в виде штопора, – продолжал Нат, следя пальцем за картинкой на мониторе.
– Ну и? – недоумевала Келли.
Нат повернулся и сел рядом с ними на корточки. Достав палочку, он стал рисовать ей в пыли, объясняя по ходу наброска:
– Центральный завиток расходится в оба конца, и на каждом – двойная петля.
Закончив, он поднял глаза.
Келли потрясенно смотрела на рисунок.
Манни ахнул:
– Знак бан-али!
Взгляд Келли перебегал с картинки на картинку – с высокотехнологичной компьютерной модели на грубый набросок. И все же их сходство не вызывало сомнений. Завиток, петли… Совпадение казалось сверхъестественным – даже обороты обеих спиралей были направлены одинаково, по часовой стрелке.
Келли повернулась к Манни и Нату:
– Господи Иисусе.
Знак бан-али оказался стилизованной моделью того самого приона.
* * *
23 часа 32 минуты
Джунгли Амазонии
Страх перед глубиной преследовал Жака с самых юных лет, когда напавшая пиранья обезобразило его лицо. Однако, несмотря на боязнь, он скользил через озеро, защищенный от зубов хищников всего-навсего мокрой одеждой. Выбора у него не было. Приходилось подчиняться доктору. Цена непокорности была хуже любых ужасов, какие только могли таить здешние воды.
Жак прильнул к скутеру, и бесшумные лопасти волокли его к дальнему берегу.
Из снаряжения при нем был аппарат для подводного плавания «LAR-VDraeger», подобный тому, каким пользовались армейские «морские котики» для тайных операций на мелководье. Замкнутая система, укрепленная на груди, а не на спине, утилизировала выдыхаемый воздух без образования пузырьков на воде, позволяя незаметно подкрадываться к цели. Костюм дополняла маска ночного видения для более-менее сносной ориентации в мутной воде. И все же темнота плотно окружала разведчика – зона видимости простиралась лишь на десять ярдов. Время от времени Жак выглядывал над водой с помощью портативного перископа и так поддерживал курс.
Двое подручных тянулись за ним, уцепившись за крошечные буксировщики.
Жак в последний раз оглядел берега через перископ: прямо по курсу виднеется пара бревенчатых плотов, на которых рейнджеры переплывали болото. До них ярдов тридцать. В лесу ярко пылает костер. У огня даже в этот поздний час мелькают темные фигуры.
Довольный увиденным, Жак велел помощникам плыть вперед, а у плотов разделиться. Сам он намерен был добраться туда малым ходом, попутно следя за обстановкой.
Троица медленно двигалась к берегу. Плоты были причалены на глубине не больше четырех футов. Отныне им предстояло действовать еще осмотрительнее.
