Тем временем к озеру подъехал Шишок. В руке у него был германский меч в ножнах, отделанных бронзой.
— Держи, хозяин, хозяйка велела передать. Она сейчас овец по лесу собирает. А чугайстыря я утихомирил как следует, только вот ворота, извини, пришлось попортить.
Яснозор пристегнул меч к поясу, взглянул на западный склон горы:
— А вот и мои побратимы.
На седловину не спеша поднялись два десятка всадников, вооружённых луками и топорами, — даки, словене, кельты. Все были одеты просто, но глядели одинаково гордо и смело. Дружно приветствовали они своего воеводу, сдержанно — царя росов.
— Здесь не все, — пояснил Яснозор. — Но у меня больше сорока воинов и не бывает. Чтобы в страхе держать всех лиходеев в Приднестровье, хватает и этого.
Один из гуцулов протянул Яру амулет на цепочке:
— Это было у главного из языгов.
— Оберег вроде греческий, — поскрёб бороду градобур.
Вышата соскочил с коня, пригляделся к амулету и вдруг переменился в лице, разом утратив неизменное спокойствие и добродушие.
— Вроде! Тёмный камень — халцедон, всадник с копьём, крылатый старик с косой. Амулет Сатурна. Чернобога! Такие амулеты делали Захария Самаритянин и ученик его, Левий бен Гиркан, чтобы через них переговариваться со своими лазутчиками. Ты хоть знаешь в горах своих, кто эти двое? Колдуна сильнее Захарии во всей Империи трудно было найти, а Левий и учителя перегнал. Семь бесов и шесть упырей столько зла не сделают, сколько он один! — Овладев собой, волхв произнёс спокойно и твёрдо: — Чёрная рука тянется к Чёрному Храму, и на руке той — Перстни Зла. Где храм, Яснозор? Нам теперь рыскать ищейками по Черной горе некогда — те опередить могут.
Воевода улыбнулся с торжеством:
— Где такому скверному храму быть, как не на Плохом месте. — И он указал рукой на ближайшую к Жрецу Даждьбогу вершину.
Яснозор сел на коня, уступленного одним из гуцулов, и росы вместе с горцами двинулись к вершине, с виду ничем не выделявшейся из цепи пологих гор. Приходилось спешить: е седловины было видно, как из долины Белой Тисы поднимается по южному склону Черной горы ещё один конный отряд, над которым блестел серебряный дракон с развевавшимся на ветру красным хвостом. Царское знамя даков! Кто бы ни вёл отряд — Диурпаней или его наследник, нужно было успеть в Чёрный Храм раньше него.
Всадники поднимались северным склоном Плохого места, а вершину уже окутывало тёмно-серое облако, и холодный, злой ветер дул навстречу. Путь преградило болото, среди которого зеленели два озерца.
— Тут на дне лежат упыри, сторожат храм. Сотню отборных воинов для этого умертвил Биребиста, — сказал Яснозор. — Они и нам, пастухам, по ночам докучали, покуда я Перуновой секирой охоту не отбил. Хорошо хоть сейчас светло.
Но серый туман уже наползал сверху, обволакивал со всех сторон. Синие огни загорелись на болоте, едва рассеивая наступивший полумрак. Озарённые их зловещим светом, из трясины, из пожелтевших хвощей и тёмных вод поднялись рядами бородатые воины в дакийских плащах и войлочных шапках, с кривыми мечами в руках. Стоявший впереди седой дак с витой серебряной гривной на шее недобро взглянул на Яснозора:
— Кого ты привёл сюда, разбойник? Мы давно уже не трогаем твоих людей.
— Привёл я того, кто освободит вас, — Ардагаста, царя росов и венедов. Не будет этого храма — кончится и ваша служба. Разве это жизнь — не сметь днём на Солнце ясное взглянуть? Это, что ли, царство Залмоксиса — в болоте с чертями?
— Мы ещё не заслужили царства Залмоксиса. А освободить нас может только слово мудрейшего Декенея и приказ Биребисты Непобедимого. А не какие-то росы с венедами! На Днепре мы били и тех и других. А ещё греков и скифов, царских сарматов и языгов, бастарнов и дунайских кельтов. Мы жгли их города и сёла, вырезали стойбища, уводили скот, разрушали святилища, и никто не мог остановить нас, воинов Биребисты! Уходите все прочь или будете сторожить храм вместе с нами!
Среди лаков стояли с оружием в руках и другие живые мертвецы: кельты, германцы, языги, греки. Не мало, но и не много находилось храбрецов, пытавшихся проникнуть в Чёрный Храм. А позади всех стояли чёрные и волосатые болотные черти с мечами и дубинами.
— Вы что же, сами согласились на такую службу? — спросил Ардагаст.
— Непобедимый и Мудрейший не спрашивали ничьего согласия. Они сами отобрали достойных почётной участи — стать их бессмертными воинами.
— Хорохорятся перед нами. Перебили рабов, что строили храм, а потом дружинники Биребисты перестреляли их самих, — сказал Яр.
Зореславич с отвращением взглянул на бледные, безжизненные лица «бессмертных».
— Так для вас почёт — нечистью болотной сделаться? Мало вам было злодейств при жизни? В пекло идите, к хозяевам своим!
Ардагаст поднял Колаксаеву Чашу, Яснозор взмахнул громовой секирой. Золотой свет чаши и синий — секиры рассеял тьму, и немало упырей рухнуло без сил от одного этого света. Но остальные с яростными криками бросились на пришельцев. Робевших сзади подгоняли черти. Однако русальцы знали, как биться с нечистью, да и многим гуцулам это было не в новинку. Воины старались разить упырей в сердце или сносить им головы. Золотой луч чаши обращал «бессмертных» в кучи пепла, удары Перуновой секиры — в почерневшие недвижные трупы. Ловко и безжалостно перекусывал глотки нечисти Серячок. Но живые мертвецы бились отчаянно, не отступая, словно позади них стоял кто-то ещё более страшный и безжалостный.
Наконец на болоте не осталось ни одного врага. Более храбрые погибли — во второй и последний раз, более трусливые спрятались на дне трясины и озёр. Среди росов и гуцулов одни были ранены, другие потеряли коней, но не погиб никто.
Трудно было с живыми, постоянно сражавшимися или упражнявшимися воинами тягаться тем, кто по большей части лежал неподвижно в болоте, а бился изредка и вдесятером на одного.
Путь к вершине был открыт, хотя тёмно-серый туман продолжал окутывать всё вокруг. Откуда-то снизу доносились ржание коней и дакийская речь. Освещая дорогу пламенем Огненной Чаши, Ардагаст повёл отряд в гору.
Чёрный Храм встал перед ними внезапно, так что царский конь едва не ткнулся в него мордой. Приземистое, всего в два человеческих роста, здание было сложено из грубо отёсанных снаружи, но плотно подогнанных глыб чёрного камня. Плиты такого же камня составляли двускатную крышу. На коньке восседала каменная фигура ворона с распростёртыми крыльями. Ниже была высечена голова быка — могучего, полного безжалостной, нерассуждающей силы. Ещё ниже, над дверями, держал свой хвост в зубах опоясывавший всё здание змей. На дверях из дорогого эбенового дерева были вырезаны и выложены кусочками кости, уже пожелтевшей от времени, два скелета с воздетыми то ли в молитве, то ли в угрозе руками.
— Ворон, бык и змей — три мира, и над всеми властен Чёрный бог, и будет это вечно, а значит — покоритесь ему, люди, потому как все умрёте, — пояснил Вышата. — Что, воины, стоило идти на Чёрную гору за такими премудростями?
