Вот и мост. Слева, над самой пропастью, судное место — площадка, окружённая кольцом из валунов, где обычно восседают старики судьи. А на другом конце моста — безоружный человек в персидской одежде.
— Стойте, храбрейшие из зихов! Этот мост для вас будет подобен мосту Чинват. К добру или к злу хотите вы идти через него?
— Мы идём совершить славный набег и овладеть бесценной добычей. Это — великое добро перед Шибле и Богом набегов, ибо для этого Великий Бог создал воинов.
— Это и есть великий грех перед Ормаздом: воевать ради грабежа. Тем более — грабить мёртвого. Знайте же: этот грех уже совершили нечестивые жрицы Артимпасы. Не губите же свои души ради земных сокровищ. Поверните коней назад и предоставьте другим покарать этих грешниц.
— Что-о? — взревел царь зихов. — Эти шлюхи опередили нас! Да мы истребим их, как Шибле — чертей, как Сосруко — великанов! А ты кто такой, что знаешь цель нашего похода и смеешь поучать воинов гор? Ты не горец, и борода твоя не седа.
— Я — Манучихр, скромный мобед Ормазда и Михра. Я не стар, но знаю многое, неведомое вашим старцам. Вы в этом убедитесь, если попробуете преодолеть этот мост.
Царь обернулся к молодому дружиннику:
— Куниж, прогони плетью этого болтуна.
Дружинник, размахивая плетью, с гиканьем погнал коня на перса, ожидая, что тот побежит опрометью. Но пришелец стоял совершенно спокойно, держа руки у груди ладонями вперёд. Подлетев вплотную к нему, конь зиха ткнулся мордой в невидимую преграду так, что всадник еле удержался в седле. А мост внезапно стал прозрачным, будто греческое стекло. Лишь посредине его протянулась с берега на берег тонкая стальная полоса острым краем вверх, подобная клинку громадного меча. Не заметив этого сразу, дружинник взмахнул плетью раз, другой, но попадал словно по стене или по глыбе прозрачного льда. Тогда он выхватил меч, ударил, но таинственная преграда не издала ни звона, ни стука — просто остановила его клинок над самым башлыком невозмутимого перса, выставившего вперёд стриженную четырёхугольником бороду.
— Я же предупреждал: этот мост станет для вас Чинватом, а на нём покушение на жизнь праведного зороастрийца не прощается, кроме как искренне раскаявшемуся перед Ормаздом.
— Я не боюсь тебя, наглый колдун, и не унижусь перед тобой!
— Ты сам избрал путь в ад.
Прозрачное стекло под ногами вдруг обратилось в столь же прозрачный воздух. Лишь стальной клинок сохранил твёрдость и остроту. Ноги лошади враз провалились, и она попала брюхом на стальное лезвие. Даже у испытанных воинов сердца сжались при виде того, как распалось надвое сначала тело коня, потом — человека — от седла до горла. Ни кости, ни кольчуга не устояли перед стальной полосой. Два окровавленных расчленённых трупа с шумом упали на дно ущелья.
— То же будет всякому, кто вступит на этот мост с неправедной целью.
— Месть! Месть за Кунижа! Шибле, помоги! — вскричали зихи.
Стрелы полетели в мобеда, но все до одной бессильно упали в пропасть, наткнувшись у самого его лица и груди на ту же невидимую преграду. А тот не уклонился, даже не дрогнул и произнёс наставительно:
— Месть, злоба и ненависть — дела Ахримана. Это он послал вас в этот нечестивейший из набегов устами своего раба-иудея.
Сунуться на страшный мост больше никто не решался. Царь с царевичами сейчас меньше всего хотели рисковать собой. Двое самых молодых и отчаянных дружинников разогнали коней, чтобы перескочить через ущелье, но над противоположным берегом ударились о ту же невидимую стену и свалились в пропасть. Вода в ущелье покраснела от крови. Более осторожные поскакали вдоль берега, пуская стрелы через реку. Оказалось, что преграда по обе стороны моста доходит до тех мест, где ущелье можно было преодолеть разве что на крылатом коне.
— Видите: суд богов не оправдал грешников, и сейчас дэвы глумятся над этими тремя и кормят их адской пищей — змеиным ядом, скорпионами и другими вредными тварями. Раскайтесь, предпочтите небесные блага земным, поверните коней назад, и я вскоре приеду, чтобы наставить вас в истинной вере.
У Хаташоко мелькнула было мысль вернуться и рассчитаться с некромантом, но он её тут же отогнал. Возвратиться из набега без добычи, отступив перед каким-то колдуном? Да останется ли он царём после такого позора? Нет уж, пусть колдуна одолеет другой колдун... Царь поднёс к лицу халцедоновый амулет. На мутной тёмной поверхности выделялись две фигуры. Всадник с копьём, наверное, Бог набегов, а кто крылатый старик с косой? Не тот ли, кого только ведьмы называют по имени?
Мысленный голос царя зихов, настигший Валента в драконовой пещере, вызвал у чародея изрядное раздражение. Там, в Колхиде, хитроумная интрига грозила сорваться. Сваны, вместо того чтобы разорить селения абасгов и перебить Братьев Солнца, готовы были разгромить римский гарнизон в Диоскурии. И всё из-за той же кровной мести, святее которой в этих варварских краях только гостеприимство. Повесе центуриону, видите ли, со скуки вздумалось похитить дочь сванского князя, у которого он гостил, да ещё и убить пару её родичей, погнавшихся за ним. На абасгов можно ещё поднять гениохов, но у тех целых четыре царя...
А в колхидском гнезде Братства такие сильные маги... Придётся послать туда всех сколько-нибудь стоящих демонов, воскресить дракона (хорошо хоть череп сохранился), а то и полететь самому. Здесь, на северных склонах Кавказа, от варваров требовалось одно: хорошенько передраться из-за сокровищ Сосруко. Последние сами по себе мало интересовали некроманта — разве только среди них окажутся магические предметы с юга, а не просто дикарские амулеты. И вдруг этот персидский маг. Не тот ли, которого видели во дворце у Рескупорида? А в Пантикапее Стратоник подбирается к сыну Ноэми. Мальчишку с его способностями просто нельзя отдавать Братству, но забрать его сейчас решительно некогда...
Валент не стал даже чертить магического круга, лишь произнёс:
— Демон Мовшаэль из воинства Луны, явись! Повелеваю именем... сам знаешь кого, бездельник!
Демон был бледнокожий, лысый, с толстым брюхом и большими кабаньими клыками. На две головы выше мага, он сгибался перед ним с противной угодливой ухмылкой на клыкастой роже. Этого пьяницу и жулика Вельзевул за какие-то провинности отдал в услужение некроманту. Единственным достоинством Мовшаэля была готовность выполнить всё, что угодно.
— Жду повелений могущественного мага.
— Хорошо хоть трезв с утра... Лети немедля к Каменному мосту. Там какой-то персидский маг загородил дорогу царю Хаташоко — тому самому, перед которым ты изображал посланца Шибле. Помогай зихам, но только против мага. С Асатрой пусть попробуют справиться сами. Сокровища уже у неё.
— Слушаю и повинуюсь, о мудрейший из некромантов!
Демон согнулся ещё ниже, пятясь, вышел из пещеры, расправил перепончатые крылья и понёсся на восток. Его чересчур занятый хозяин не полюбопытствовал, с какими это сарматами сражаются амазонки, даже не заглянул в магическое зеркало. А не то подумал бы ещё, куда мчаться, бросив всё: в Колхиду или на берега Госпожи Гор.
