– Уверен, ты сумеешь ими распорядиться, – рассмеялся комби.
Они сидели в вип-кабинете заведения, однако ничего интимного или нежного в их позах пока не наблюдалось: Заводная съёжилась в кресле, закуклилась, бросая на комби взгляды исподлобья; разведчик же сидел на диване, он поднялся, передавая женщине контейнер, но не остался рядом, хотя хотел, и вернулся на чуть продавленную подушку.
– Меня наняли дойти до Безнадёги, – продолжил он, покусав губу. – Потом схожу в Дырки, хабар, если будет, отнесу в Борисполье… Оттуда, скорее всего, подамся в Белый Пустырь.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – с хорошо сыгранным безразличием осведомилась Заводная.
– Затем, что из Пустыря я вернусь в Железную Деву, – ответил Гарик. – Мы дождёмся рождения ребёнка, после чего сделаем так, как ты захочешь: отправимся искать Нетронутые острова, или поселимся здесь, или уйдём в другую область Зандра…
– Что ты сказал? – прищурилась Лиза. – О каком ребёнке ты говоришь?
– Среди моих устройств есть медицинский сканер, – улыбнулся комби.
Женщина его не поддержала. Выдержала паузу, бездумно разглядывая распухший от радиотабл контейнер, после чего осведомилась:
– С чего ты взял, что это твой ребёнок?
– Считай меня излишне самонадеянным.
– Считаю.
Он снова улыбнулся. И на этот раз был поддержан: Лиза ответила на его улыбку.
По всей видимости, женщина готовилась к трудному разговору, и поведение комби стало для неё приятным сюрпризом. А его следующие слова – шоком.
– Рядом с тобой я испытываю нормальные, настоящие чувства, не связанные с радостью от того, что выжил или кого-то убил. Рядом с тобой я становлюсь другим. И… И я хочу быть рядом с тобой. – Он помолчал. – Я хочу быть рядом с тобой, Лиза.
– Признаёшься мне в любви? – Заводная очень хотела, чтобы фраза прозвучала шуткой, но голос дрогнул, и Визирь понял, что она волнуется не меньше, чем он.
– Да, Лиза, я признаюсь тебе в любви и прошу стать моей женой. – Он встал на колено и достал кольцо, которое утром купил у заезжего ювелира. – Прошу. – Помолчал, нервно ожидая ответа, и, не выдержав, спросил: – Ты не ответишь?
Прозвучало настолько трагично, что Заводная едва удержалась от смеха. Протянула руку, нежно провела пальцами по щеке своего мужчины и прошептала:
– До полуночи ещё три часа. – Он ждал. – Пойдём, отвечу…
Целых три часа…
* * *
«Человек ли я?
Парадокс заключается в том, что давным-давно, в прошлой, беззаботной жизни, когда я только превращался в комби и каждые два месяца ложился под нож хирурга, вставляя в себя всё новые и новые протезы, я об этом не задумывался. Я становился сильнее и быстрее, лучше видел, лучше слышал и мог издалека проверить коктейль на составляющие. Я был молод. Я привык жить в цивилизованном мире, и его гибель стала для меня шоком. Не потому, что исчезло всё, что было мне дорого, и погибло множество друзей. Не только поэтому. Ужас пришёл, когда я осознал, как сильно комби зависимы от инструментов и вещей, как много нужно нам, по сравнению с обычными людьми, и насколько новый мир к нам жесток… Я видел умерших комби – они не сумели найти радиотаблу. Я видел взорвавшихся и сгоревших изнутри комби – пули разносили их микрогеры. Я видел оглохших и ослепших – навсегда, – потому что вовремя не нашлось нужных запчастей и цепи распались, а мой друг стал инвалидом из-за того, что у комбимастера не отыскалось нужной отвёртки.
Отвёртки, твою мать! Отвёртки!
Мастер не сумел влезть во внутренний киберпротез, и ногу Вига безвозвратно заклинило. А я смотрел на происходящее своими сверхмощными глазами и молился. Благодарил Бога за то, что преодолел Время Света без ранений; что не поленился когда-то и прошёл курс комбимастера; что всегда хранил дома два ремкомплекта и запас радиотабл. Я молился… Потому что я был тем комбимастером и не смог ничего сделать. Потому что Виг теперь побирается в Биеве и ненавидит меня.
Потому что…
Я молился.
А потом вдруг спросил себя: зачем Богу меня слушать? Ведь я для него не более чем машина. Он дал мне глаза – я поменял их на новые. Он дал мне уши – их постигла та же участь. А ещё руки, ноги, часть мозга…
Я больше не образ Его и не подобие. Я – кукла, которой нужен не священник, а механик.
Мне стало страшно. Но я всё равно молился…
И молюсь до сих пор. Я не знаю, слышит ли Он меня или оставил, но это не важно, потому что я не оставлю Его. Буду идти за Ним, ползти, стоять поблизости… Пусть отвергнутый – всё равно.
Потому что только благодаря Богу я пока остаюсь человеком…»
(Комментарии к вложениям Гарика Визиря)
– Откуда они здесь?
– Не знаю!
– Какой же ты на хрен комби?!
– А-а…
– Найди другого!
– Идиот!
– Кретин!
– А-а…
– Заткни её!
– Ей страшно!
– Чтоб тебя на атомы разложило… – Визирь на мгновение высунулся из-за укрытия, которым служил большой камень, выстрелил и спрятался, прислушиваясь к ответному цоканью пуль.
– Убил его?
– Надеюсь.
– Соборник?
– А-а… – Теперь девчонка не визжала, как в самом начале перестрелки, а тихонько скулила, отчаянно напоминая перепуганного щенка. Она прислонилась к камню спиной, закрыла руками уши, растопырила локти и подвывала, заставляя Гарика морщиться и ругаться. – А-а…
– Откуда здесь соборники? – почти выкрикнул Тредер.
– Спроси у них.
– А-а…
– Пожалуйста, пусть она замолчит.
– Ей страшно. – Седой вздохнул и провел рукой по волосам воспитанницы. – Извини.
– Проклятье.
Визирь был зол. Но одновременно испытывал стыд за то, что облажался. И прав Тредер – какой он к чёртовой матери комби, раз умудрился вляпаться в примитивную засаду? Заболтался, отвлёкся – старый Хаким оказался превосходным собеседником, – вот и прозевал движущийся навстречу «Выпекатель» адептов Собора Вселенского Огня. К счастью – и в этом Гарик окончательно убедился только что, – «Выпекатель» им встретился самодельный, в противном случае они бы уже жарились в походном Зиккурате Очищения под заунывное бормотание чокнутых фанатиков.
– Это самопалы, – негромко произнёс Визирь, набивая в рожок патроны.
– Кто? – не понял Тредер.
– Спятившие местные, – объяснил комби. – Прониклись идеями Собора, слепили на коленке очищающую машину и отправились в Рейд Огня. По велению души, так сказать.
