После беседы с девушкой убитого Малко почувствовавший голод Федор отправился прямиком в кафе «Лавровый лист», известное в народе как «Лаврушка», где заказал отбивную с салатом и картошкой фри, а наверх кофе по-венски. С наслаждением жевал и вспоминал бурно проведенную ночь, неэстетично храпящего на изящной банкетке Башкирцева с открытым ртом, неутомимо болтливого Щанского. Рисунки несчастного Тимофея Галагана — белая Троица, словно парящая в воздухе… Федор вспомнил сферические ниши по внешнему периметру храма с фресками святых, покой и благость обширного подворья, море цветов; Святая Екатерина, вид с площади, за ней обрыв, дорога вдаль и река, знакомое парение в пространстве…
Попутно дал себе слово сходить в музей посмотреть все, что у них есть по Галагану. Земляк, художник, да еще и философ, а он, Федор, ни ухом ни рылом. Стыдно-с!
Троицкий собор, вспоминал он, знакомый ракурс, с вала, примерно от третьей пушки. Юго-запад. Федор закрыл глаза, пытаясь мысленно увидеть, как все это выглядит сейчас. Холм, дорога, домики частного сектора… К своему стыду, он так и не вспомнил, что еще раз подтолкнуло его к неутешительной мысли, что люди, даже бывшие оперативники, весьма ненаблюдательны.
Затем мысли его плавно перетекли к Малко с зажатым в руке джокером. Он поморщился — личность Малко оказалась малоприятной, хотя, как говорят, о мертвых или хорошо, или никак. Малко был мелким пакостником и альфонсом. Федор подумал, что нужно наведаться в бар, где любила бывать жертва. Зинаида сказала — «Белая сова». У Федора там знакомый официант, бывший студент философского факультета. У него по всему городу были знакомые, причем зачастую весьма необычные. Это проистекало из любопытства к людям, а также из «сыскного зуда», как говорил Савелий Зотов. Федор подумал, что убийца вполне мог пересечься с жертвой в баре. Бар — это такое место… идеальное для знакомств, одним словом. Полумрак, романтика, таинственные прекрасные незнакомки в платьях… в замечательных мини-бикини платьях, а не в джинсах и футболках унисекс, ну а мужчины все поголовно мачо и альфа-самцы.
Глава 9. Эмилий Иванович
Валерий Илларионович, как мы уже знаем, назначил Эмилия Ивановича своим душеприказчиком и объяснил, чего ожидает от него после собственной кончины. Эмилию Ивановичу было бы спокойнее жить безо всяких обязательств, но дружба обязывает, кроме того, его согласия никто не спрашивал.
А дело заключалось в следующем. У Валерия Илларионовича была недвижимость — квартира в центре города и дача в пригороде. Не бог весть какие ценности, но тем не менее. По завещанию наследником являлся внук, который обретался неизвестно где. Целую вечность не было о нем ни слуху ни духу. Эмилий Иванович с удивлением услышал о внуке за несколько недель до смерти старика, когда тот стал совсем плох. Гордиться деду было нечем — молодой человек был хулиганом, наркоманил, выносил из дому барахло на продажу, дрался и периодически впадал в белую горячку. Старик жалел его — парень участвовал в военных действиях где-то в горячей точке, из-за контузии долго лежал в госпитале. Дед был счастлив, что внук вернулся живым, а потом стал замечать за ним некие странности. Поначалу ничего такого в глаза не бросалось: Сергей — его звали Сергей, — вернувшись из армии, обещал поступить в институт, учиться и работать. А потом неприятности так и поперли: парень слетел с нарезки — запил, забуянил, следом начались наркотики. Его забрали в психушку, подлечили, он держался несколько месяцев, потом все повторилось снова. А дальше он и вовсе исчез. Сгинул без следа. Валерий Илларионович написал всем родственникам и друзьям, чьи адреса сумел найти, и попросил сообщить, если кто-нибудь что-нибудь знает, пожалуйста, а то здоровье уже ни к черту, нужен близкий человек, и он, родной дедушка, зла на блудного внука не держит. Даже извиняется, ежели чего. Забросил удочку, иными словами. Но безрезультатно — так и умер старик, не дождавшись внука. Да и жив ли парень?
Согласно завещанию, если беглый внук не появится на горизонте в течение года после смерти деда, чтобы унаследовать квартиру и дачу, то недвижимость переходит к Эмилию Ивановичу с условием отдать половину детской художественной школе, но не в руки руководству во избежание соблазнов, а выдавать по мере надобности на ремонт, конкурсы на лучший рисунок, закупку красок и холстов. И за все отвечает Эмилий Иванович, кристальной честности человек, которому Валерий Илларионович всецело доверяет, — и чтобы самолично проверял накладные и качество товара.
Старик умер полтора года назад, в марте, а в сентябре как черт из коробочки появился беглый внук. Эмилий Иванович уже и ждать перестал, а он взял и появился.
Эмилий Иванович, сидя на веранде стариковой дачи, «работал» над неким документом восемнадцатого века… не то чтобы ему так уж нужны были деньги, хотя деньги никогда не бывают лишними, а чтобы не выходить из формы, и вдруг… Вдруг шестым или седьмым чувством почувствовал, что он не один. Тень ли упала, сквознячок ли задел по лицу, а только не один он больше. Да и Тяпа, спавшая на столе, проснулась, вздернула ухо и заворчала. В замешательстве он поднял голову и вздрогнул, увидев на пороге незнакомого мужчину. Эмилий Иванович так растерялся, что даже привстал и уставился на незнакомца, не зная, что сказать. Тот, в свою очередь, с удивлением рассматривал Эмилия Ивановича. Тяпа меж тем спрыгнула со стола и обнюхивала незнакомца.
— Вы кто? — сообразил наконец спросить Эмилий Иванович.
— Я к деду, Валерию Илларионовичу, — ответил незнакомец. — Он дома?
Эмилий Иванович всплеснул руками и подскочил.
— Вы Сергей?
— Сергей. А вы?
— Меня зовут Эмилий, я дружил с вашим дедушкой. Он умер в марте…
— Дед умер? Не знал. — Мужчина, казалось, был в замешательстве.
— Да вы заходите, садитесь! — Эмилий Иванович подтащил к гостю плетеное кресло. — Может, кофе? Или перекусить? У меня есть ветчина, можно сварить картошки.
— Подожди, Эмилий, расскажи сначала про деда. Он болел?
Гость уселся, поставил у ног красивый кожаный кейс. Теперь Эмилий Иванович мог хорошенько его рассмотреть: прекрасно одет, аккуратно причесан, в массивных очках с затемненными стеклами, на руке — красивые большие часы. От гостя веяло уверенностью и успешностью. Эмилий представлял себе внука Валерия Илларионовича другим — спившимся наркоманом и неудачником и, если честно, побаивался встречи с ним. И надеялся, что встречи не будет, двадцать лет — большой срок для наркомана.
— Да, да, конечно, — заторопился Эмилий Иванович. — Валерий Илларионович не болел, так, иногда давление пошаливало и сердце. Умер он от сердечного приступа… после смерти Лили совсем плохой стал, страшно переживал. Мы все…
— Кто такая Лиля? — спросил гость. — Жена деда? Он женился?
— Нет, что вы! — воскликнул Эмилий Иванович, невольно улыбаясь. — Лиля была… — Он запнулся. — Лиля была его соседка, молодая девушка, он знал ее маленькой, ее маму тоже знал и бабушку. Он ее очень любил. Ее все любили… — Голос его пресекся.
Наступило молчание. Эмилий Иванович вдруг сказал:
