Вот и говори после этого, что людям не дано предвидеть их будущее… Ему суждено было умереть страшной, мучительной смертью. Его любило столько людей, у него было так много настоящих друзей, а в последние минуты жизни рядом не оказалось ни одного близкого человека. Только убийцы — уголовники в погонах.
14 января 1948 года Сергей Никифорович Круглов, который сменил Берию на посту министра внутренних дел СССР, доложил Сталину, Молотову, Ворошилову и Жданову:
«13 января в 7 часов 10 минут утра в городе Минске, на дороге около строящейся трамвайной линии, ведущей с улицы Свердлова на улицу Грабарная, были обнаружены два мужских трупа, лежащих лицом вниз.
Убитыми оказались Михоэлс С.М., художественный руководитель Государственного еврейского театра, народный артист СССР, и Голубов-Потапов В.И., член московской организации Союза советских писателей. Возле трупов обнаружены следы грузовых автомашин, частично заметенные снегом. По данным осмотра места происшествия и первичному заключению медицинских экспертов, смерть Михоэлса и Голубова-Потапова последовала в результате наезда автомашины, которая ехала с превышающей скоростью и настигла их, следуя под крутым уклоном по направлению к улице Грабарная.
Приняты меры к установлению автомашины. Ведется следствие».
Сталин поделил органы на два конкурирующих ведомства — МЕБ и МВД. Уголовные дела достались Министерству внутренних дел. Расследованием обстоятельств смерти Михоэлса и Голубова-Потапова поначалу занялась милиция.
«Я сам лично выехал на место происшествия, — вспоминал тогдашний министр внутренних дел Белоруссии генерал-лейтенант Сергей Саввич Бельченко. — Был составлен протокол осмотра. На трупах и на заснеженной дороге отчетливо виднелись отпечатки протекторов шин автомобиля».
Шерлок Холмс не потребовался. К концу дня разыскиваемый автомобиль был найден. Генералу Бельченко доложили, что машина стоит в гараже республиканского Министерства государственной безопасности. Министром в Белоруссии был Цанава.
Лаврентий Фомич Цанава служил вместе с Берией с 1921 года. В 1922 году его исключили из партии по обвинению «в умыкании невесты», через год восстановили. Вслед за Берией Цанава в 1933 году ушел из органов госбезопасности, возглавил виноградное управление Самтреста, потом стал первым заместителем наркома земледелия Грузии. Его настоящая фамилия — Джанджгава. Московским начальникам трудновато было ее выговорить. В 1938 году Берия попросил его сменить фамилию на более простую. Цанава много лет был наркомом внутренних дел Белоруссии. Во время войны возглавлял особый отдел Западного фронта, был заместителем начальника Центрального штаба партизанского движения.
В здании ЦК компартии Белоруссии министр госбезопасности Цанава самым дружеским образом подошел к министру внутренних дел Бельченко.
— Я его хорошо знал, — рассказывал Сергей Бельченко на склоне лет, — и поэтому его поведение меня удивило. Он был слишком любезен со мной.
Цанава взял Бельченко под руку и отвел в сторону:
— Я знаю, что твои люди были у меня в гараже. Это не слишком хорошая идея. Я прошу тебя не производить больше каких-либо действий против моих людей. Население может нехорошо подумать о нас. Делом занимайся, убийц ищи, но не лезь ты, куда тебя не просят.
Генерал Бельченко сам был чекистом, намек Цанавы понял и позвонил в Москву своему начальнику — союзному министру внутренних дел генерал-полковнику Круглову.
Круглов учился в Институте красной профессуры, в 1937 году его взяли в аппарат ЦК — ответственным организатором отдела руководящих партийных кадров ЦК ВКП(б). А через год перевели в НКВД — вместе с целой группой партийных работников — в помощь новому наркому Лаврентию Павловичу Берии. Круглов Берии понравился, и через два месяца Сергея Никифоровича назначили заместителем наркома и начальником отдела кадров НКВД. После войны, в январе 1946 года, он занял место Берии.
Сергей Никифорович выслушал рапорт Бельченко и распорядился: поиск преступников продолжать, но не распространяться об этом деле. Голос у Круглова был вялый, запомнил Бельченко, и он против обыкновения не требовал немедленного результата. Еще больше генерала удивили последние слова союзного министра.
— Вы, в общем, не особо там копайте, — сказал Круглов и повесил трубку.
Круглов, надо понимать, уже сообразил, что именно произошло в Минске.
11 февраля 1948 года заместитель начальника Главного управления милиции доложил заместителю союзного министра внутренних дел генерал-полковнику Ивану Александровичу Серову:
«12 января, около 18 часов, Михоэлс и Голубов-Потапов, пообедав в ресторане, ушли в гостиницу, а находившимся с ними работникам минских театров сказали, что в этот вечер они будут заняты, так как намерены посетить какого-то знакомого Голубова-Потапова — инженера Сергеева или Сергея…
Около 20 часов они вышли из гостиницы, а в 7 часов утра 13 января трупы их были обнаружены на временной малопроезжей дороге. Указанной дорогой, несмотря на то что она находится в черте города, водители автотранспорта мало пользовались, так как она проходила по пустырю и представлялась неудобной. Оба трупа оказались вдавленными в снег, который шел с вечера 12 января при значительном ветре…
Все собранные материалы дали основание полагать, что Михоэлс и Голубов-Потапов по каким-то причинам намеревались посетить какое-то другое лицо и эту встречу тщательно зашифровали от своих знакомых и окружающих, назвав при этом вымышленную фамилию инженера Сергеева».
Если бы милиционерам не мешали, они бы легко добрались до истины. Но поступило указание все материалы передать 2-му управлению Министерства госбезопасности Белоруссии. «Установить водителя, совершившего наезд, — доложили генералу Серову, — пока не представилось возможным».
В Москве художественного руководителя Государственного еврейского театра и председателя Еврейского антифашистского комитета Соломона Михоэлса хоронили с почетом. Михоэлс был гениальным актером и замечательным человеком с большим сердцем, бесконечно обаятельным, открытым, готовым помочь и помогавшим людям.
«Наибольшее напряжение силы воли, — вспоминала его вдова Анастасия Потоцкая, — требовалось Михоэлсу для укрощения его же собственного темперамента и неиссякаемой готовности защищать кого-то, вступить в борьбу (часто в самую простую уличную драку) — за справедливость, за обиженных, за «правильное». Если где-нибудь возникал слишком громкий разговор, или, еще хуже, драка, — Михоэлса удержать было невозможно. Он бросался туда рывком».
Его смерть была страшным ударом для советских евреев, которые им искренне гордились. В 1946 году Михоэлс получил Сталинскую премию. Он и сам был членом Комитета по Сталинским премиям в области искусства и литературы, членом художественного совета Комитета по делам искусств при Совете министров СССР, членом президиума Всероссийского театрального общества и Центрального комитета профессионального союза работников искусств.
В годы войны Соломона Михоэлса командировали в Соединенные Штаты. Тысячи американцев приходили послушать Михоэлса. В Соединенных Штатах общественное мнение влияет на политику, и призыв американских евреев поддержать советский народ в борьбе с нацизмом привел к увеличению военной помощи и в конце концов приблизил открытие второго фронта.
