1941 год выдался тяжелым. Германия вторглась в Россию, тем самым сделав русских нашими союзниками, и, по-видимому, жизнь Кима стала несколько менее напряженной. В центре подготовки в Руабоне меня перевели из сектора строевой подготовки и обучения новобранцев основам военного дела (в чем я не слишком хорошо разбирался) в помощники адъютанта. Это была работа с девяти до пяти, связанная с огромным количеством документов и до смерти скучная. В сентябре, когда мне должны были присвоить звание капитана и произвести в адъютанты, Ким прислал телеграмму, в которой сообщил, что в следующем квартале появится еще одна возможность попробовать себя на новом поприще и что он через Военное министерство устроил для меня собеседование в Лондоне. Вскоре, как положено, пришел запрос, и я отправился в Лондон. Собеседование проводил майор Феликс Каугилл; Ким тоже присутствовал. И снова я не так уж много узнал о предстоящей работе, но позднее в тот же день Ким в общих чертах мне ее обрисовал. Оказалось, что предстояло работать в Секции V Секретной службы — в отделе контрразведки, в который сам Ким вступил месяцем ранее. Жалованье было чуть больше того, которое я получал в чине второго лейтенанта, и немного меньше, чем я зарабатывал в чине капитана. Но сама работа казалась в сто раз интереснее! Штаб-квартира располагалась в Сент-Олбансе. Это не был Лондон, единственное тогда место, где я хотел бы жить, но путь туда по времени был не продолжительнее, чем проезд по зеленой ветке метро. У меня не возникло ни малейших колебаний, и я согласился на новую работу.
Тем вечером я отправился на импровизированную вечеринку в квартире Кима в Южном Кенсингтоне или, точнее, в спальне Эйлин; за неделю или две до этого она родила их первого ребенка, Джозефину. У нас с Эйлин была краткая встреча во время моего пасхального собеседования с представителями Управления специальных операций. Я снова был поражен переменами в Киме или, скорее, в его компании и окружении. Представителей «Срединной Европы», конечно, там не было; из МИ-5, кажется, были, хотя я еще не знал об их причастности к этой службе. Среди тех, кого я встретил там впервые, уверенно помню только Томми и Хильду Харрис. Единственным «реликтом» прошлого, кроме меня, был только Гай Бёрджесс. Проведя много месяцев в Северном Уэльсе, среди степенных и невозмутимых офицеров инженерного корпуса и валлийских фермеров, я оказался в совершенно ином мире: все здесь казались чрезвычайно умными, интеллигентными, замысловатыми и хорошо информированными людьми, хотя и подверженными злонамеренным сплетням. Это было очаровательное, но, как потом оказалось, едва ли типичное начало службы в МИ-5. Ким и Эйлин не только праздновали рождение первенца, но и прощались с Лондоном: Сент-Олбанс к такого рода вечеринкам не располагал…
Я возвратился в Руабон, где мы вместе с Мэри приготовились покинуть далекую и теперь все менее и менее привлекательную ферму на реке Ди, где мы с ней жили. Несколько дней спустя пришел приказ о моем назначении без денежного содержания из армейских фондов. 8 октября мы отправились в своем небольшом подержанном «форде-10» и провели ночь в Челси. На следующий день я явился в Военное министерство, где мне было велено прибыть на Бродвей-Билдингс, напротив станции метро «Сент-Джеймспарк». В памяти сохранились только два из последующих собеседований. Одно из них проводил врач, который спросил меня, не собираюсь ли я уехать за границу. Никто ничего не говорил мне об отъезде за рубеж, и я задавался вопросом, не планируют ли мне сейчас предложить какую-то другую работу. Затем со мной беседовал офицер контрразведки. «Вам понадобится кое-какая легенда, — сказал он и на секунду задумался. — С континента до сих пор поступает много беженцев. Вам лучше сказать своим друзьям, что вас перевели в Отдел паспортного контроля министерства иностранных дел, чтобы помогать в их допросах». Было трудно вообразить, чтобы офицера инженерного корпуса в возрасте двадцати девяти лет, с показателем здоровья А.1 и равнодушного к иностранным языкам, могут ради этого вытащить из армии. Его советы — или указания (не было до конца ясно, что это такое на самом деле) — я проигнорировал и сказал всем при случае, что меня назначили в разведку при военном министерстве. Все знакомые с готовностью приняли эту информацию, и вплоть до окончания войны я редко беспокоился по поводу проблем со своей легендой.
На следующий день я отправился в Сент-Олбанс и проехал через неохраняемые ворота во двор большого особняка поздневикторианской эпохи Гленалмонда. Здесь началась моя работа, которая в итоге продлилась двадцать семь лет.
Глава 4
Немного о себе
Это книга о Киме Филби, о том, каким его знал я, и о том, как и где пересекались наши с ним жизненные пути. Но теперь я должен отступить от основного повествования, чтобы немного больше рассказать о себе. Ведь, возможно, читатель уже задавался вопросом: кто этот человек? что связывало их с Кимом? почему Филби пытался вовлечь его сначала в УСО, а затем в СИС? был ли здесь какой-нибудь скрытый мотив? В статьях Sunday Times, опубликованных в 1967 году, высказывалось предположение, что я, возможно, сознательно или бессознательно, сыграл роль на одном из этапов реализации его честолюбивых замыслов в Секретной службе. То, что это могло поразить других, мне самому не приходило в голову до того, как я ознакомился с содержанием вышеупомянутых статей. Но теперь я понимаю, что эти предположения в целом не лишены оснований.
Отчасти это было связано с моим собственным образованием, квалификацией, способностями и складом ума. Выходит, мне придется рассказать о себе, даже отчасти похвалиться. Обещаю, впрочем, что мое отступление будет недолгим.
Мой отец научил всех своих четверых детей читать еще в раннем возрасте — уже к четырем годам я читал весьма бегло и с большим интересом. Как он — по горло занятый и весьма успешный государственный служащий (еще до сорока лет он был уже командором ордена Британской империи), к тому же обладавший неважным здоровьем — находил время и силы это делать, не могу себе представить. Он был изумительным педагогом; секрет, я думаю, заключался в том, что он учился вместе с нами. К тому времени, когда я пошел в детский сад, помимо многих других книг и по ныне неведомой мне причине я уже десять раз прочитал книгу Кингсли «Дети воды»
[21]
. Меня отдали в класс умеющих читать — и нашей настольной книгой стали именно «Дети воды». Итак, мое образование продолжалось в детском саду, в первой подготовительной школе, второй подготовительной школе, а также при непосредственном участии отца. Он, как и его знаменитый брат Алан, изучал математику в Вестминстере, хотя, в отличие от Алана, в университет не пошел. Мне не суждено было стать математиком, но отец привил мне интерес к арифметике и алгебре. Его величайшая любовь была связана с книгами, и мы, дети, росли в доме, битком забитом произведениями английской классики.
