В книге, опубликованной по материалам Sunday Times, говорится: «Мы ничего не знаем о политической позиции [Кима], который восхищался бывшим школьным другом Йеном [то есть мной]»1. Позвольте мне попробовать восполнить этот пробел. Когда мне еще не было тридцати лет, я, конечно, сочувствовал левым. Я говорю «конечно» не потому, что каждый человек моего возраста имел именно такие взгляды, многие мои друзья их вовсе не разделяли. Нет, просто большинство молодых людей, которые интересовались политикой, особенно европейской, и, в частности, зарождением и развитием фашизма, стояли на позициях левого толка. Я не вступил ни в одну политическую партию, за исключением того, что во время моего первого семестра в Оксфорде старый школьный приятель уговорил меня отдать полкроны в качестве вступительного взноса в ячейку Лейбористской партии Оксфордского университета или в какой-то лейбористский клуб. Точного названия не помню. Ни на какие митинги я не ходил, и мое членство вскоре истекло. В студенческие годы и какое-то время впоследствии я расценивал свою позицию как нечто левее лейбористского спектра. Своего рода маяком для меня был журнал New Statesman and Nation, каждый номер которого я жадно проглатывал, как только он выходил из печати. Хотя мне так и не удалось прочитать больше парочки страниц из Маркса или Ленина, я припоминаю, что, когда изучал историю Древнего Рима в Оксфорде и должен был написать очерк о Годе четырех императоров (периоде в истории Римской империи (68–69), в течение которого на престоле сменилось четыре правителя: Гальба, Отон, Вителлий и Веспасиан), я попытался интерпретировать всю сложную ситуацию через призму марксистской классовой борьбы. Попытка вполне удалась, и, возможно, в ней было разумное зерно, но теперь я понимаю, что при наличии фактов можно с неменьшей эффективностью обосновать любую другую историческую теорию.
Ким конечно же оказывал некоторое влияние на мое политическое образование приблизительно до моего двадцатилетия, но за восемь с половиной лет между апрелем 1933 года, когда завершилась наша поездка в Берлин, и октябрем 1941 года мы с ним, как мне кажется, виделись не больше чем пару десятков раз, и почти всегда — в какой-нибудь компании. В любом случае, как я уже изложил выше, с 1935–1936 годов он стал все реже углубляться в политические темы. Я пошел своим собственным путем. На мои взгляды во второй половине 1930-х годов в значительной мере повлияли итальянское вторжение в Абиссинию, испанская гражданская война и приход к власти Гитлера. Внутренние проблемы интересовали меня меньше. Не думаю, что я чувствовал большую причастность к демонстрантам Джарроу
[24]
и миллионам безработных. Россию я рассматривал как страну, на которую можно было бы положиться в деле противостояния с Гитлером. Нацистско-советский пакт о ненападении стал для меня шоком — отчасти по вышеуказанной причине, а больше потому, что он явно говорил о неизбежности войны. В течение нескольких месяцев «Странной войны»
[25]
я пытался разобраться в политической обстановке и даже ощутил некоторое облегчение, когда немцы начали свое наступление на западе; естественно, я вступил в армию в июне 1940 года и погрузился в совершенно новый для меня мир. Теперь у меня было совсем мало времени, чтобы думать или читать о политике, которая так или иначе упростилась донельзя. К тому времени, когда война закончилась, я значительно вырос из своего прежнего довольно неясного левого идеализма. В последний раз я проголосовал за лейбористов в 1945 году. Насколько помню, я не голосовал ни в 1950, ни в 1951 годах по причине своего пребывания за границей. А потом уже отдавал свой голос только за консерваторов.
Не сомневаюсь, что главная причина, по которой Ким предложил мне попробовать силы в Секции V, заключалась в том, что у него была довольно специфическая и необычная работа, которая, как я рассчитываю вскоре показать, вполне соответствовала моим ожиданиям и способностям. Политика здесь во главу угла не ставилась, и он даже не поинтересовался моими текущими взглядами. Нет никаких сомнений — он был рад, что рядом будет работать старый друг, но следует помнить, что обычно вербовка в Секретную службу проводилась именно по личной рекомендации. Позднее Ким сказал мне, что через четыре дня ему сообщили, что он подобрал на эту должность правильного кандидата…
Вполне вероятно, что в ближайшее время я оказался бы в одной из тайных организаций. Как минимум шестеро моих родственников и знакомых получили во время войны аналогичную работу. Моя жена какое-то время работала в УСО, а позднее — в лондонской штаб-квартире Управления стратегических служб (УСС), американском эквиваленте нашей Секретной службы. Мой брат вступил в отделение УСО на Ближнем Востоке. Сестра Анджела работала в известной Правительственной школе кодов и шифров (GC&CS) в Блечли. То же самое относится и к кузине моего отца, Джанет Милн, — на самом деле она поступила туда на службу еще до войны. Один из двоюродных братьев работал в МИ-5, а жена моего шурина — в УСО. Каждый получал работу независимо от меня или от других. Со мной в декабре 1941 года встретился один приятель и спросил, не хочу ли я поступить на службу в отделение тайной пропаганды УСО в Турции, но к тому времени я уже закрепился в Секции V.
Ну а теперь нам стоит вернуться туда, где мы совершили вынужденное отступление.
Глава 5
Секция V
Едва ли что-нибудь напоминало о том, что это строго секретное учреждение, когда в тот день я вошел через парадную дверь Гленалмонда. Не помню, чтобы там стояли охранники или кто-нибудь меня сопровождал. Кто-то, — вероятно, проходящий мимо секретарь, — указал мне дверь на правой стороне коридора, через которую я попал в большую комнату с окнами по обе стороны. Ставни были открыты, и внизу виднелся сад. В комнате работало два или три человека приблизительно моего возраста. Мне сказали, что Ким сейчас где-то наверху, вместе с Феликсом Каугиллом. Он зашел через несколько минут и стал рассказывать об отделе, на службу в который я только что поступил.
Отдел контрразведки, или Секция V британской СИС (именно так я стал называть Секретную службу), отвечал за операции контрразведки и разведки за пределами британской территории; внутри Великобритании эти функции исполняла МИ-5, иначе известная как Служба безопасности (Security Service). Секция V не только занималась сбором разведданных из резидентур СИС за границей, но также сопоставляла и оценивала сведения, поступавшие из всех заграничных источников: она в значительной степени являлась сама себе заказчиком. Нам в Гленалмонде предстояло воссоздать как можно более полное представление об аппаратах разведки противника в зарубежных странах: их сотрудниках, агентах, штаб-квартирах, операциях, коммуникациях, планах и т. д. Кроме того, нам нужно было держать МИ-5 в курсе событий, а именно: предоставлять им, по возможности, предварительную информацию о любых разведывательных операциях противника на британской территории, о прибытии в Великобританию вражеских агентов и проводить расследования за границей на основе данных, полученных от МИ-5 внутри страны. Третья потенциальная задача для секции, пока еще окончательно не утвержденная, заключалась в том, чтобы инициировать или поощрять любые действия за границей для пресечения деятельности вражеских шпионских организаций на месте — дипломатическими или иными средствами.
