Грейс почувствовала сильную досаду. Какая разница, выдала она Малаге Альвес дурацкий каталог и бейджик или нет? Если на то пошло, на имя Малаги бейджика вообще не было! Она ведь так и не подтвердила, что придет.
– Не хотите исправить свои первые показания? – достаточно приветливо спросил Мендоса.
У Грейс в голове уже некоторое время навязчиво крутилось одно слово. Впрочем, не так уж долго – всего минут пять, не больше. Хотя пять минут – тоже много. А может, еще дольше? Грейс не знала. Слово это было «адвокат». А в приложении к нему – несколько других. Например, «что-то здесь не так». И, как ни смешно, раздраженное «идиоты, идиоты».
– Миссис Сакс, – тихонько окликнул О’Рурк.
– Послушайте, – начала Грейс. – Я искренне хочу помочь следствию. Но даже приблизительно не представляю, что такого важного могу сообщить в этом случае. Я ничего не знаю о миссис Альвес, разговаривала с ней всего один раз, и то о пустяках. То, что произошло с ней, ужасно. Кстати, я даже не знаю, что именно произошло! – продолжила Грейс, невольно повысив голос. – Но, что бы ни случилось, уверена, к школе это не имеет ни малейшего отношения! И уж во всяком случае, это не имеет ни малейшего отношения ко мне!
Полицейские наблюдали за Грейс со странным удовлетворением, будто только и ждали, когда она выкажет признаки раздражения, и теперь Грейс сорвалась, что-то этим фактом подтвердив. Грейс уже жалела о своей маленькой вспышке. Но ей отчаянно хотелось, чтобы эти двое поскорее ушли, иначе их увидит Генри. Но О’Рурк и Мендоса продолжали сидеть на своих местах.
– Миссис Сакс, – наконец произнес О’Рурк. – Простите, что побеспокоили. Не будем вас больше задерживать. Но, если можно, мы хотели бы еще поговорить с вашим мужем. Он дома?
Грейс удивленно уставилась на полицейских. Можно подумать, в пятидесятые годы угодила. Это тогда считалось, что женщина сама за себя отвечать не в состоянии и, если нужно обсудить серьезное дело, обращаться надо к ее мужчине. Грейс почувствовала раздражение, однако просто спросила:
– Это еще зачем?
– А в чем дело? – оживился О’Рурк.
– Ни в чем, просто мужа нет в городе. Улетел на медицинскую конференцию. Но он в любом случае с миссис Альвес незнаком и даже не знает, кто она такая.
– Неужели? – уточнил О’Рурк. – Неужели и в школе ее ни разу не встречал?
– Нет. Сына привожу и забираю я.
Оба нахмурились.
– Что, каждый день? – спросил Мендоса. – А ваш муж?
Грейс едва не рассмеялась. Ни с того ни с сего вспомнилась одна пара, ходившая к ней на приемы. У мужа и жены был общий бизнес. Основали они его вместе и работали бок о бок, честно деля обязанности поровну и находясь в полной гармонии и согласии. Однако, когда дело касалось хозяйства и двоих детей, женщина чувствовала себя матерью-одиночкой. Она же следила за тем, чтобы за школу было вовремя заплачено, запасалась туалетной бумагой, водила детей на прививки, платила налоги, следила, когда надо получать новые загранпаспорта. После работы, примчавшись домой, эта женщина готовила ужин, занималась детьми, а потом еще наводила порядок на кухне, в то время как супруг отдыхал на диване после тяжелого трудового дня. Жена сдерживалась, терпела и копила эмоции в себе. Поначалу на приемах больную тему напрямик не затрагивали – все ходили вокруг да около, обсуждая картину семейной жизни, сложившуюся у мужа с детства и основанную на опыте родителей. Жена же при трагических обстоятельствах в раннем возрасте лишилась отца. Грейс предлагала составить графики и списки, чтобы сделать распределение обязанностей более справедливым и сбалансированным. Просила каждого из супругов описать, чего именно они хотят от семейной жизни, и для себя, и для детей. А потом, в один прекрасный день, когда жена объясняла мужу, почему ему следует перенести встречу с друзьями на другой день, а не на тот, когда в школе назначено собрание, на котором настоятельно требуют присутствия обоих родителей, произошел неожиданный прорыв. Тот самый, добиться которого – цель любого психолога, потому что тогда ситуация предстает в ясном свете для всех участвующих сторон. С искренним возмущением, раздражением и негодованием мужчина резко выпрямился и, повернувшись к жене, деловому партнеру, матери своих детей и единственной женщине, которую он, по собственным словам, любил и любит, воскликнул: «Нет, ты, видно, не успокоишься, пока половину на меня не взвалишь!»
Возможно, в том, что касалось равного распределения семейных обязанностей, Грейс сама не была хорошим примером. Хотя, вероятно, ей просто нравилось провожать сына в школу, встречать, водить на музыку. Ведь это время она могла провести наедине с Генри, не деля мальчика с Джонатаном. Впрочем, муж никогда не высказывал желания частично взять эту обязанность на себя. В любом случае, копов их семейные дела не касаются. И вообще, какая им разница?
– Ну, – натянуто рассмеялась Грейс, – сейчас, конечно, равноправие, но сомневаюсь, что в школах, где учатся ваши дети, отцы часто забирают детей. Вы часто видели в родительских комитетах пап?
О’Рурк и Мендоса переглянулись. Потом тот, который сказал, что у него двое детей, пожал плечами:
– Не знаю, ни разу не был. Этим всем жена занимается.
О том и разговор, подумала Грейс.
– И все-таки, могли ли они при каких-то обстоятельствах встретиться? Ну, мистер Сакс и эта женщина, миссис Альвес.
И тут пришел Генри. Сын шел сгорбившись и опустив голову. На спине висел футляр со скрипкой. Тяжелый кожаный портфель при каждом шаге хлопал по ноге. Затем непривычное зрелище – люди на креслах в подъезде – заставило сына посмотреть в их сторону. Сердце Грейс упало, хотя она сама не понимала, почему так не хотела, чтобы Генри застал ее за беседой с полицейскими.
Генри был красивым мальчиком, и уже можно было судить с уверенностью, что и мужчиной он вырастет красивым. Впрочем, сложный предподростковый период никого не красит. Впрочем, на верхней губе уже проступала темная щетина. Как и у Джонатана, волосы у Генри были черные, вьющиеся. От Грейс мальчик унаследовал тонкую кость и длинную шею. И, как оба родителя, больше думал, чем говорил.
– Мама? – окликнул Генри.
– Привет, зайчик, – машинально отозвалась Грейс.
Генри замер, вертя в пальцах ключ от квартиры. Хотя ключи они сыну выдали, он был не из тех детей, которые приходят и уходят сами, потому что мама с папой оба на работе. Наверное, думал, что Грейс уже дома и ждет его. А если нет, то скоро будет. И Грейс непременно встречала бы сына в квартире, если бы не два этих несносных типа. Генри стоял и ждал.
– Поднимайся наверх, – велела Грейс. – Сейчас приду.
Выдержав еще одну паузу, призванную намекнуть, что при первой же возможности он потребует объяснений, Генри повернулся и продолжил путь. Скрипка слегка покачивалась на спине. Пока за мальчиком не закрылись двери лифта, оба мужчины молчали.
– Сколько вашему лет? – спросил один из копов.
– Двенадцать.
