А теперь Генри стоял всего в двух футах от этой женщины и смотрел в ее каменное лицо. Понимал ли он, в чем причина такого отношения? Дженнифер Хартман бессчетное количество раз водила обоих мальчиков в игровые клубы или в кино на мультики. В ее доме он в первый раз оставался ночевать без родителей. Именно Дженнифер Хартман посреди ночи звонила Грейс домой, чтобы Генри мог поговорить с мамой и успокоиться. Два раза Дженнифер в августе возила их с Джоной на полуостров Кейп-Код. Там мальчики побывали на фабрике, где делают картофельные чипсы, и на Плимутской плантации
[36]
. А как-то раз Дженнифер даже отвозила Генри в больницу со сломанным локтем – сын упал с каменной ограды в Центральном парке. Но с тех пор, как Дженнифер развелась с мужем (что ж, решение вполне понятное – она взрослый человек и была несчастлива в браке), а Джона оттолкнул лучшего друга (а это решение не вполне понятное, но обе матери ничего не могли поделать), отношения между ними с Грейс стали формально-вежливыми. Совсем как между государствами, которые когда-то были союзниками и в случае необходимости готовы объединиться снова. Но этот холодный прием был полной неожиданностью.
– Здравствуйте, миссис Хартман, – с самым милым, вежливым, приветливым и добродушным видом поздоровался замечательный сын Грейс.
Дженнифер едва взглянула на мальчика.
– Проходите, – напряженно произнесла она. И снова опустила глаза.
Грейс поспешно схватила Генри за руку и быстрыми шагами ринулась на узкую аллею, в которой сильно пахло голубиным пометом. Генри шел впереди, Грейс сзади. Здесь было почти не слышно шума с улицы. Впереди Логан Дэвидсон и его мама снова остановились у черного хода в школу, и опять их пропустили. Здесь у двери дежурил сам Роберт вместе с ассистенткой, суровой молодой женщиной в очках в стиле Джона Леннона и с французской косой.
– Добро пожаловать! – бодро приветствовал директор миссис Дэвидсон.
Потом пожал ей руку, будто это был первый день учебного года, и стояли они не возле тяжелой, всегда запертой металлической двери черного хода, а на великолепном мраморном крыльце, производившем такое сильное впечатление на родителей новичков. Логан с мамой прошли мимо директора и стали подниматься по темной пожарной лестнице.
– Здравствуй, Генри, – поздоровался Роберт, заметив мальчика. – Грейс, – коротко кивнул он.
Грейс кивнула в ответ. Возникало ощущение, будто Роберт ждал от них какой-то определенной реакции, но какой именно, ни Грейс, ни Генри не знали. Директор молчал, однако нога его едва заметно сдвинулась в сторону, преграждая путь Грейс. Та удивленно взглянула на Роберта.
– Могу я подняться в класс? – с удивлением в голосе спросила она.
Роберт словно бы задумался, и тут Грейс совсем растерялась. Да что тут происходит?
– Я хотел узнать… – начал Роберт.
– Мам, ты идешь? – окликнул Генри. Сын уже поднялся на середину первого лестничного марша.
– Сейчас, – откликнулась Грейс.
– Просто, – снова начал Роберт, – мне кажется, учитывая сложившиеся обстоятельства, будет лучше, если Генри поднимется в класс один.
– Ничего страшного, мам, я сам дойду, – сказал на это Генри. Сын одновременно казался и растерянным, и рассерженным. – Все нормально.
– Роберт, – строго произнесла Грейс. – Что, черт возьми, происходит?
Директор сделал медленный, глубокий вдох.
– Пытаюсь свести к минимуму последствия кризиса, чтобы все мы вышли из него без потерь.
Грейс казалось, будто она смотрит на Роберта через какую-то пленку или стекло – причем стекло, заляпанное грязью, сквозь которую едва можно было различить его силуэт.
– Грейс, – произнес Роберт незнакомым, непривычным тоном. – Думаю, вы и сами хотели бы поскорее уйти.
Она опустила глаза. Роберт взял ее за предплечье между запястьем и локтем. Жест был не властный, а скорее сочувственный и немного смущенный.
И тут Грейс наконец-то поняла, в чем дело. Роберт знает. Конечно же знает. Полицейские, Мендоса и О’Рурк, все ему сказали. Директор был в курсе еще до того, как о происходящем стало известно самой Грейс. Детективы объяснили, какая связь существовала между Джонатаном и Малагой Альвес. Джонатаном, мужем Грейс, и Малагой Альвес, убитой женщиной. Значит, Роберт знает кое-какие подробности – хотя, возможно, не все. А вдруг ему детективы сообщили больше сведений? Грейс передернуло. Она устала пересчитывать факты и обстоятельства, которые от нее скрывали.
Грейс заставила себя посмотреть Роберту в глаза.
– Зачем они говорили на эту тему с вами? – напрямик спросила она. Но потом вспомнила про Генри и бросила взгляд в сторону лестницы, туда, где он только что стоял. Но сын уже ушел, оставив Грейс разбираться с ситуацией.
Роберт покачал головой. Грейс захотелось его ударить.
– Хочу, чтобы вы знали, – тихо проговорил директор. – За Генри можете не беспокоиться. Если понадобится какая-то помощь, пусть приходит ко мне в кабинет в любое время. Скажем, на перемене или после уроков. А если ему кто-то что-то скажет, пусть обращается ко мне не откладывая. Я предупредил учителей, чтобы приглядывали за мальчиком и были к нему особенно внимательны. Со всеми поговорил.
Со всеми?.. Грейс растерянно уставилась на Роберта.
– Генри – ученик Реардона, поэтому мы, конечно, готовы всячески его поддерживать, – гораздо более нерешительным тоном продолжил Роберт. Кажется, почувствовал, что собеседница почти не слушает. – Но… просто на всякий случай… Мне ведь и раньше приходилось иметь дело с похожими случаями. Разумеется, не на таком уровне, но… В школьном сообществе иногда возникают… трудности подобного рода. Сами понимаете, ищут козла отпущения, а когда находят, остановить их очень трудно. Поэтому пусть болтают, а потом самим надоест, и даже думать забудут… Ну, вы понимаете.
Грейс едва не рассмеялась. Она представления не имела, что несет Роберт. Вынесла только одну мысль: положение у школы незавидное и почему-то виновата в этом Грейс.
– Я бы на вашем месте не задерживался. И… если хотите, можете сегодня забрать Генри немного попозже, когда все разойдутся. Пусть подождет у меня в кабинете. Никаких проблем…
Грейс молчала, раздираемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, элементарные правила хорошего тона требовали поблагодарить Роберта – ведь директор заботится о ее удобстве. Но с другой стороны, Грейс давно уже не чувствовала себя настолько униженной. А будучи униженным, человек часто делает и говорит то, что может ему навредить. Грейс неоднократно приходилось наблюдать ситуации подобного рода. Она принялась делать глубокие вдохи и выдохи. Только сейчас Грейс заметила, что у нее за спиной уже собрались другие родители, которым они с Робертом загораживали путь к лестнице.
