– Держи, – коротко ответил врач, выложив требуемое на стол.
Подвинув девушку, Алексей старательно перерисовал татуировку и, вернув ручку доктору, убрал листок в карман.
– Здесь все равно пока делать нечего. Так что попробую шефа потрясти – может, он чего про это колесико знает, – пояснил Алексей, кивая на плечо своего найденыша.
– А это мысль. Наш Васильев – энциклопедия ходячая. Главное, чтобы не увлекся, – усмехнулся доктор.
– Вот поэтому спрашивать я буду сам, – усмехнулся в ответ Алексей и, кивнув Берте, вышел из палатки.
Добравшись до палатки профессора, он с улыбкой убедился в собственной правоте: Васильев все так же сидел с лупой над найденным артефактом, ничего вокруг не замечая. Вытащив из кармана листок, Алексей подсунул его под профессорскую лупу. Удивленно хлопнув глазами, тот поднял голову и, узнав своего помощника, растерянно спросил:
– Откуда это у вас, Алексей?
– Потом расскажу. Вы знаете, что это такое, профессор?
– Schwarze Sonne – Черное солнце. Это знак ордена воинов-жрецов, основанного в семнадцатом веке в германском королевстве. Сдвоенная руна «зиг», стилизованная под молнию, была символом фашистского СС. Надеюсь, что это такое, тебе объяснять не надо?
– Не надо. Но при чем здесь руна?
– Сам посмотри. Лучи, идущие от центра, изломаны точно так же. Это руны. Знак воинов-жрецов, насколько мне известно, применяли только для проекта Übermensch – проекта по созданию сверхчеловека. Идеология по теории Ницше. Их еще называли Schwarze Auftrag – Черный орден. Это знак того, что данная вещь принадлежит ордену. Так откуда у вас этот рисунок?
– Три часа назад я нашел под первой скалой парнишку со сломанной ногой. А на плече у него такая татуировка. Теперь понятно, что именно он мне напоминал: знак СС. Полезно иногда кино смотреть. Только откуда здесь, в наше время, у мальчишки мог взяться знак, что он чья-то собственность? Да еще ордена Черного солнца, основанного в фашистской Германии?
– Он жив? – растерянно спросил профессор.
– Жив. Без сознания только. Доктор ему обезболивающее вкатил, чтобы ногу вправить.
– Не думал, что прошлое меня снова найдет, – тихо сказал профессор, устало опускаясь на складной стул.
– В каком смысле «прошлое»? – не понял Алексей, моментально насторожившись.
Вместо ответа Васильев молча закатал левый рукав и, подставив предплечье под свет лампы, ткнул пальцем в выцветшую татуировку. Пять цифр едва заметно синели на старческой коже.
– Я был в Дахау.
– Вы были в концлагере?! – растерялся Алексей.
– Ребенком. Нас эвакуировали из Ленинграда, но поезд разбомбили, и всех захваченных отправили в лагерь. Не знаю, как я выжил. Чудом, наверное. С тех пор я всегда мечтал забыть те годы. Но не получается. И вот теперь опять!
Голос профессора звучал глухо, словно ему страшно было говорить.
– Нас обнаружили солдаты из службы Sicherheitsdienst
[6]
. Их интересовали ценности. Поэтому нас передали конвойной команде.
– Странно это все, – вздохнул Алексей.
– Что странно? – переспросил профессор, отвлекшись от своих мыслей.
– История сегодняшняя. Откуда у паренька-полукровки могла взяться фашистская татуировка?
– Полукровки? – удивился профессор, не совсем понимая, о чем речь.
– Доктор так сказал. По мне, парень и парень. Черноволосый, худой, глаза карие, – пожал плечами Алексей.
– Пошли, посмотрим на твою находку, – решительно поднялся Васильев.
– Не сейчас, – остановил его Алексей. – Давайте подождем, пока он в себя придет. В любом случае, без вас нам не обойтись. Он английского не понимает. И русского тоже. А вы у нас, Олег Борисович, полиглот, вам и карты в руки. К тому же там пурга такая, что вас просто с ног снесет.
– Как пурга? Откуда? – не понял Васильев.
– Я вас потому от скалы днем и увел, – улыбнулся Алексей. – Видел, что погода портится.
– Выходит, ты меня снова от неприятностей спас? – растерянно улыбнулся профессор.
– Да какие это неприятности, – отмахнулся Алексей. – Так, мелочи. Вы бы отдохнули, Олег Борисович. Вон уже глаза от усталости ввалились.
– Пожалуй, вы правы, Алексей. Отдых мне не помешает, – кивнул Васильев, принимаясь шарить руками по карманам.
– На лбу, – коротко подсказал Алексей, осторожно возвращая профессорские очки на место.
Уложив Васильева отдыхать, Алексей заботливо накрыл его одеялом и, выключив лампы, улегся сам. Но спать не хотелось. Где-то в районе затылочной впадины образовался холодный комочек – первый и самый верный сигнал близких неприятностей. Он давно уже заметил за собой такую особенность. Еще до службы в армии.
Как только впереди маячили жизненные сложности, так в затылке у Алексея сразу становилось холодно. Словно его организм заранее знал, что ему готовится очередная пакость, и предупреждал о ней Алексея. Именно это чувство и прогоняло сейчас от него сон. Что-то должно было случиться, и очень скоро. Поворочавшись с боку на бок, Алексей сел и, достав из пачки очередную сигарету, закурил.
Сам Васильев не курил, но совершенно равнодушно относился к чужим слабостям, с усмешкой отвечая, что после всего, что ему пришлось вынести в жизни, убить его дымом слишком сложно. Прислушиваясь к тихому посапыванию профессора, Алексей подумал, что судьба преподнесла ему удивительный подарок. Не имея ни денег, ни особого образования, он ездит по всему свету и становится свидетелем странных, можно сказать, удивительных открытий.
* * *
Стоя в роскошном кабинете хозяина, Лиза со все возрастающим раздражением слушала бесконечное нытье матери-настоятельницы. Ну какое отношение устав монастыря имеет к ее работе? При чем тут общеполезные работы, если речь идет о науке? Тем временем мать-настоятельница все продолжала брюзжать тихим, ровным голосом. На одной ноте, как назойливая, надоедливая муха, которую хотелось прихлопнуть одним резким движением и насладиться несколькими минутами благословенной тишины.
Сам хозяин слушал настоятельницу, сидя в роскошном кожаном кресле и задумчиво попыхивая дорогой сигарой. Как зовут этого пожилого, ухоженного мужчину, Лиза не знала, как, впрочем, не знал и никто из длинной череды подчиненных. Все называли его одним коротким, емким словом «хозяин». И он действительно был хозяином. Оспаривать его решения не осмеливался никто. Наказание за такую глупость было простым и коротким: глупец просто исчезал, словно его никогда и не было.
Резкие, словно рубленые черты лица, совершенно седые, тщательно уложенные волосы, сухощавое тело и пронзительные синие глаза заставляли сразу проникаться уважением к этому человеку. Плюс почти осязаемая аура власти и огромных денег. Любому достаточно было взглянуть на отлично сшитый костюм, кожаные туфли и бриллиантовую заколку для галстука, чтобы понять, что с этим человеком нужно разговаривать стоя.
