– Роланд, смотрите! – схватив священника за руку, указала на стену Лена. – Вот еще один петроглиф!
Отец Новак облизнул пересохшие губы. Ему уже не было никакого дела до древних рисунков. На протяжении последних нескольких часов им время от времени попадались образцы доисторического искусства, единичные изображения различных животных: зубр, медведь, антилопа и даже одинокий пятнистый леопард. Судя по всему, художники, расписавшие главную пещеру, также углублялись в подземный лабиринт, оставляя на своем пути эти отметки.
– Это не животное, – сказала девушка и шагнула к стене справа, увлекая Роланда за собой.
Она посветила фонариком на большую фигуру, изображенную на камне. Нарисованный оттенками белого цвета, рисунок уходил вверх на высоту двухэтажного дома. Судя по внушительной груди, это было изображение женщины. Красные кружки ее глаз пристально смотрели на беглецов. А на лбу у нее были синие точки, которые образовывали шестиконечную звезду, похожую на ту, что была на месте захоронений.
– Как вы полагаете, это может быть портрет той женщины-неандертальца, чьи кости покоились в большой пещере? – спросила Лена.
«Эти кости много столетий назад были похищены отцом Кирхером», – подумал про себя отец Новак.
– Первое изображение человека, которое мы здесь обнаружили, – добавила Крэндолл, оглядываясь на священника. – Все остальные рисунки изображали животных.
«За исключением образов, созданных тенями от резных сталагмитов, – мысленно добавил Роланд, – изображающих заклятых врагов этих древних людей».
– И посмотрите вот сюда! – продолжала Лена.
Опустив луч фонарика, она направила пятно света на белые лодыжки рисунка, между которыми темнела горловина узкого прохода. Нагнувшись, Новак посветил внутрь и увидел, что на самом деле проход является аркой, ведущей в боковую пещеру.
– Не отвлекайтесь! – предупредил их Жерар. – У нас нет времени!
Грозный рев бегущей воды подчеркнул его предостережение.
«И все же…» – Лена приняла решение за обоих. Опустившись на четвереньки, она поползла по проходу. Сгорая от любопытства, Роланд последовал за нею, не обращая внимания на недовольные жалобы французского офицера.
Соседняя пещера оказалась небольшой, всего метров пять в поперечнике. Здесь на полу не было костей – лишь плоская каменная поверхность с черным пятном посередине, обозначающим место древнего костра. Поднявшись на ноги, Крэндолл медленно развернулась, проводя лучом света по стенам, и тихо ахнула от изумления.
Вместо рисунков стены пещеры были покрыты рядами ниш. В каждом углублении находилось по резной фигурке, все до одной – изображения зверей. Это был настоящий каменный зоопарк. В одной нише поднимал изогнутый хобот маленький мамонт, в другой стоял лев, присевший на задние лапы. Увеличив свет своего фонарика, Роланд увидел фигурки волков, медведей и зубров, а также всевозможных оленей и антилоп. А на верхних рядах находились самые разные птицы, от охотящихся ястребов до водоплавающих уток или гусей.
Если и были какие-либо вопросы, касающиеся возраста этого зверинца, подтеки известковых отложений, покрывших все белесой коркой, полностью снимали сомнения в их доисторическом происхождении. Для того чтобы наслоения получились такими толстыми, нужны были тысячелетия.
– Несомненно, это тотемы племени, – сказала Лена. Потянувшись было к фигурке леопарда, она отдернула руку. – Если они были вырезаны неандертальцами, это в корне изменит наше представление о них.
Кивнув, Новак подошел к самой большой нише, расположенной прямо напротив входа в пещеру. Его внимание привлекли маленькие значки. С обеих сторон нишу обрамляли одиночные отпечатки ладони, опять-таки выполненные кроваво-красной краской.
К нему приблизилась Крэндолл.
– На руке слева тот же самый искривленный мизинец, который мы уже видели в разоренной могиле. – Она указала на правый отпечаток. – Ну а эта рука… готова поспорить, она совпадет с отпечатками над костями неандертальца-мужчины.
– Следы тех же двух людей, – наморщив лоб, сказал священник.
– Очевидно, они имели в племени очень большой вес. Быть может, были вождями. Или, если судить по этому собранию тотемов, почитаемыми шаманами, – предположила женщина.
Роланд переместил фонарик, освещая глубины ниши. В отличие от других углублений в стене, в этом не было каменной фигурки. Вместо нее там лежал тугой сверток.
Новак протянул к нему руку.
– Будьте осторожны! – предупредила Лена, однако останавливать его не стала.
Достав предмет, священник обнаружил, что это сложенный кусок плотной ткани. Его пальцы нащупали куски старого воска.
– Это уже не из доисторических времен, – заметил он с удивлением.
– Что это такое? – шагнула к нему девушка.
Облизнув губы, Роланд осторожно развернул старинную ткань, ломая застывший воск. Наконец он добрался до лежавшей внутри книги в кожаном переплете. Обложку ее украшал рисунок, состоящий из закрученных спиралью линий.
– Очень напоминает поперечный разрез больших полушарий головного мозга, – пробормотала потрясенная Лена.
Отец Новак усмехнулся. Его спутница была генетиком и поэтому, разумеется, увидела на рисунке именно мозг.
– А мне кажется, что это лабиринт, – поправил ее священник. – Человек рисовал и вырезал подобные запутанные лабиринты с тех самых пор, как начал заниматься искусством.
– Но что он означает?
– Не знаю. Однако взгляните на инициалы внизу.
Заглянув Новаку через плечо, Лена прочитала вслух:
– A. K… и S. J.
– Атанасий Кирхер… – почтительным тоном произнес Роланд. – Общество Иисуса.
Он понял, что держит в руках книгу, принадлежавшую священнику-иезуиту, изучение биографии которого стало главной целью его жизни. Не в силах удержаться, Новак осторожно перевернул обложку. Что-то вывалилось из книги и с металлическим звоном упало на каменный пол.
Наклонившись, Крэндолл подняла находку:
– Это ключ.
Она поднесла ключ к свету. Он был длиной с ладонь и с затейливой головкой, изображающей херувима под аркой из человеческих черепов.
Помимо воли Роланд мысленно представил череп и кости, похищенные грабителями из главной пещеры.
Что все это значит?
В поисках ответа он обратился к книге, однако страницы, заключенные между кожаными обложками, перенесли прошедшие столетия не так хорошо, как переплет. За долгие годы влага просочилась сквозь слои провощенной ткани, превратив бумагу в рыхлое месиво. На страницах остался отпечаток ключа, однако сырость и время давным-давно безвозвратно уничтожили написанный на них текст.
