Они с Кимберли шли по обсаженной деревьями аллее, проходящей мимо клеток с обезьянами. Подняв воротник куртки, Коккалис крепко сжимал руку своей спутницы. Они продолжали изображать состоятельную супружескую пару из Америки.
Потом Монк взглянул на часы.
Они вошли в парк пятнадцать минут назад, через высокую арку ворот, украшенную восхитительной резьбой, изображающей драконов. Подобная помпезность никак не подготовила агента к убогому состоянию самого зоопарка.
Большинство посетителей направлялось к главной достопримечательности этого места, Дому Панд, из соображений удобства расположенному неподалеку от главного входа. В этом современном гостеприимном здании содержалось национальное достояние Китая, гигантские панды. Борясь с людским потоком, текущим в том направлении, Монк и Кимберли медленно продвигались в глубь территории.
То, что они увидели там, повергло их в уныние.
Коккалис проходил мимо клетки с золотистыми макаками. Стекло в ней было заляпано, а в загоне царила грязь, и, что самое страшное, несколько посетителей пролезли под ограждением и стучали по стеклу, кричали и дразнили обезьян, приводя в ужас несчастных животных.
По тому немногому, что Монк увидел в других частях зоопарка, подобное поведение считалось абсолютно приемлемым. Смотрители никому не делали замечаний. Бетонный пол убогого вольера, где находилась самка гималайского медведя, был усыпан мусором, который посетители кидали в бедное животное: обертками от конфет, бумажными стаканчиками, салфетками… На глазах у Коккалиса какой-то подросток со смехом вылил покорной медведице на голову бутылку «Кока-колы», и Монк едва сдержался, чтобы мощным пинком не отправить юнца через ограждение в ров.
Судя по всему, Кимберли почувствовала его нарастающее раздражение.
– Понимаю, все это очень печально, – шепнула она. – Отвратительный уход, постыдное поведение посетителей, жалкое состояние вольеров…
– По-моему, «жалкое состояние» – это еще слабо сказано, – махнул рукой Коккалис. – Это самый настоящий ад!
– Зоопарк является отражением смешения эпох в Китае, – постаралась успокоить его Моу. – Да, для нынешних времен это пережиток прошлого, но из того, что я прочитала по дороге сюда, следует, что уже идут разговоры о том, чтобы перевести зоопарк в пригород, где земля дешевле и можно будет сделать более просторные вольеры.
– Зачем ждать так долго?! – возмутился Монк. – Китайское правительство вбухало столько денег в Олимпийскую деревню – можно было и здесь что-нибудь сделать. По крайней мере, улучшить охрану. Определенно, полиция особо не церемонится, когда нужно разогнать толпу. Почему здесь все это терпят? – Он указал на туриста, колотящего ногой по решетке клетки с рыжим волком, который дрожал, забившись в дальний угол. – Почему эти люди такие жестокие?
– Ты не должен забывать, что китайцы по-прежнему смотрят на животных как на еду, лекарства или развлечение. Еще не так давно на каждой клетке висела табличка с перечнем того, какие части животного являются самыми вкусными, а из каких можно приготовить лучшие снадобья. – Кимберли повернулась к своему спутнику. – Так что, как видишь, определенный прогресс уже есть.
Переполненный отвращением, Монк ускорил шаг, направляясь к секции крупных обезьян. Зоопарк закрывался через час, и он хотел перед уходом осмотреть как можно больше. Но поскольку территория парка составляла свыше двухсот акров, расходовать время нужно было бережно. Напарники решили в первую очередь сосредоточить поиски в секции человекообразных обезьян. Если Баако поместили в зоопарк, это было наиболее логичное место, где его стоило искать.
После закрытия зоопарка американцы собирались обойти его снаружи, ища какие-либо следы Джо Ковальски и Марии Крэндолл. Специалисты «Сигмы» продолжали искать сигналы устройства слежения, а Кэт тем временем готовила подробный план местности – в том числе и того, что скрывалось под землей.
Монк посмотрел себе под ноги. Из предварительной ориентировки, полученной от Пейнтера, следовало, что под землей находились всевозможные сооружения, однако их назначение пока оставалось неизвестным.
Перехватив взгляд своего напарника, Кимберли прочитала его мысли.
– Там может скрываться все что угодно, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду? – поднял голову Коккалис.
– Другой популярной туристической достопримечательностью Пекина является Дися-Чжен, подземный город. Построенный в семидесятые как гигантское бомбоубежище, в котором должны были укрываться жители столицы, он занимает площадь в восемьдесят квадратных миль и, по слухам, имеет больше ста выходов, большинство из которых спрятано в магазинах и неприметных переулках. Небольшая его часть в настоящее время открыта для доступа широкой публики, но все остальное остается засекреченным.
Монк попытался представить себе огромный подземный комплекс, погребенный у него под ногами.
– Ты полагаешь, он может простираться так далеко?
– Такое не исключено. Достоверно известно, что подземными тоннелями связаны основные городские объекты: железнодорожный вокзал, площадь Тяньаньмэнь и даже Запретный город.
Коккалис задумчиво почесал подбородок. Определенно, имело смысл заняться этим внимательно.
– Смотри! – вывела его из размышлений Моу. – Вот шимпанзе.
Монк огляделся вокруг. Похоже, они наконец дошли до той части зоопарка, где находилась секция человекообразных обезьян.
Вольер с шимпанзе выглядел ничуть не лучше, чем остальные. Стекло было в пятнах и потеках, а на полу повсюду валялись кучки испражнений, среди которых поблескивали лужицы мочи. Животные уныло сидели на бетоне, вычесывая друг другу блох, а посетители колотили по стеклу, требуя внимания.
По соседству с ними сидела одинокая горилла. Ее клетка представляла собой бетонную тюремную камеру. Крупный зверь примостился в углу, повернувшись спиной к штурмующим клетку посетителям. Монк не мог и представить себе подобную жизнь – в полном одиночестве, без каких-либо стимулов к умственной деятельности, под постоянными насмешками и издевками. И если такое происходило в китайской столице, страшно было даже подумать о том, что творилось в зоопарках других городов.
– Баако я нигде не вижу, – понизила свой голос до шепота Кимберли, осмотрев соседние клетки.
Как ни хотелось ее напарнику найти подопытное животное здесь, в глубине души он был этому рад. Ни одно живое существо не заслуживало подобного обращения.
Вероятно, почувствовав его симпатию, горилла повернулась к нему. Ее большие черные глаза были полны тоски и печали, а широкие ноздри раздувались, обнюхивая воздух. Наконец, тяжело вздохнув, обезьяна снова отвернулась к стене.
«Извини, дружище, если б я мог, то обязательно тебя выручил бы», – подумал Коккалис.
– Это тупик, – сказала Моу.
– Уходим отсюда, – согласился ее спутник.
«Пока я кого-нибудь не пристрелил», – добавил он про себя.
