В середине 50-х годов этим положением дел всерьез обеспокоились люди из окружения президента США Эйзенхауэра. Специальная президентская комиссия, инспектировавшая работу американского разведывательного сообщества, рекомендовала Эйзенхауэру не скупиться на расходы и организовать некое подобие манхэттенского проекта для того, чтобы добывать важную радиоразведывательную информацию из советских каналов связи. Министр обороны США распорядился, чтобы АНБ «привлекло самых способных аналитиков за пределами агентства для решения стоящих перед АНБ задач (если такие аналитики найдутся)». А Управление военной мобилизации при президенте США выступило с инициативой ввести директора АНБ в состав президентской консультативной комиссии по делам разведки в качестве ее члена или хотя бы постоянного наблюдателя.
Вскоре бюджет АНБ превысил 500 миллионов долларов и составил больше половины всего бюджета разведывательного сообщества США. Такие взрывные темпы роста вызвали озабоченность самого Эйзенхауэра: «Враг, конечно, застал нас врасплох в ходе Второй мировой войны, но мы, похоже, слишком усердствуем в делах разведки». На одном из совещаний у Эйзенхауэра министр финансов США Джордж Хэмфри не сдержался и воскликнул, что «ошеломлен темпами, которыми растут расходы АНБ». В ответ Эйзенхауэр сказал: «И все-таки было бы чрезвычайно ценно, если бы в результате мы смогли взломать советские шифры».
Присутствовавший на совещании председатель коллегии по делам разведки при президенте Джеймс Киллиан был не понаслышке знаком с проблемой добывания ценной и надежной разведывательной информации. Несколькими годами ранее он участвовал в проработке вопроса о степени опасности, которой Соединенным Штатам угрожало неожиданное нападение противника. В подготовленном отчете содержалось адресованное Эйзенхауэру требование усилить работу над взломом советских шифров: «Мы считаем, что настоящим «прорывом» в области разведки, который принес бы нам огромную пользу, мог бы стать взлом советских шифрсистем высокого уровня». Поэтому Киллиан предложил: «В качестве важнейшего шага при решении данной проблемы можно было бы рассмотреть привлечение к сотрудничеству самых способных и талантливых людей, которые занялись бы поиском наиболее перспективных направлений исследований и разработки».
Эйзенхауэр одобрил предложение Киллиана и поручил вице-президенту компании «Белл» Уильяму Бейкеру возглавить комитет, который с научной точки зрения исследовал бы вопрос об эффективных методах атаки на высокоуровневые советские шифры. 10 февраля 1958 года Бейкер лично вручил Эйзенхауэру отчет о проведенных исследованиях. В отчете говорилось, что АНБ является источником наиболее ценных данных в разведывательном сообществе США и содержалась рекомендация передать в АНБ ведение всей радиотехнической разведки. В то же время члены комитета Бейкера пришли к единому мнению о том, что зарубежные криптографы оказались более искусными, чем американские дешифровальщики, и выразили скептицизм относительно способности последних взламывать стойкие советские шифры. Бейкер также настоятельно посоветовал Эйзенхауэру уделить максимальное внимание «разработке компьютеров и аналитических методов для выделения важных сведений из огромного объема радиоразведывательной информации».
Комитет Бейкера предложил АНБ сосредоточить основные свои усилия на советской шифрофонии — шифрованных речевых сообщениях. В 1939 году состоялся первый разговор между президентом США Франклином Рузвельтом и премьер-министром Англии Уинстоном Черчиллем, который они вели по телефону, снабженному шифратором для защиты от подслушивания. Рузвельт и Черчилль обсудили стратегические вопросы, связанные с военной обстановкой в Западной Европе. Телефонный шифратор был разработан американской компанией «Белл», которая назвала его «A-З». При помощи этого шифратора речевой сигнал на одном конце телефонного провода разбивался на несколько частотных диапазонов, которые хаотично перемешивались, а на другом конце — реконструировались обратно. Даже не имея представления о том, как был устроен «A-З», немецкие дешифровальщики в течение нескольких месяцев сумели взломать его. В результате содержание секретных телефонных переговоров между Рузвельтом и Черчиллем становилось известно немцам буквально сразу после их завершения.
В 1960-е годы неспособность АНБ взломать высокоуровневые советские шифры стала одним самых тщательно охраняемых секретов агентства. В 1964 году директор ЦРУ Джон Маккон поручил заняться этой проблемой своему помощнику Ричарду Бисселу. С подготовленным Бисселом отчетом были ознакомлены сам Маккон и директор АНБ Гордон Блейк. Отчет был признан настолько секретным, что Бисселу даже не разрешили оставить у себя его копию. После этого Маккон периодически интересовался у Блейка, как обстояли дела со взломом советских шифров. Ответы Блейка были весьма туманными.
В отсутствие положительных результатов во взломе советских шифров сотрудники группы «А» готовили информационные сводки исключительно на основе анализа трафика и перехвата нешифрованных сообщений. Другим источником разведывательной информации об СССР были шифрсистемы развивающихся стран. Дипломаты этих стран часто сообщали своему руководству на родине о встречах с советскими коллегами, используя менее стойкие шифрсистемы, которые уже были взломаны в АНБ.
К концу 1970-х годов в области шифрофонии были достигнуты значительные успехи. Однако она продолжала оставаться менее стойкой, чем шифрсистемы, предназначенные для засекречивания письменных сообщений. Зная об этом, сотрудники секции «А4», которым в группе «А» была поручена работа над взломом советских телефонных шифраторов, настойчиво искали в них уязвимость, которая позволила бы добиться существенного успеха. Операция получила название «Ливень».
Шифраторы, установленные на советских телефонных линиях, периодически выходили из строя. Как правило, русские вовремя замечали это и переставали вести разговоры по незащищенным линиям. Однако иногда из-за невнимательности или из-за лени переговоры продолжались в открытую. Бывали даже случаи, когда собеседники начинали обсуждать причину возникшей проблемы, упоминая технические детали, связанные с устройством и функционированием шифраторов, или проверяя правильность ключевых установок. Со временем у сотрудников из секции «А4» накопилось достаточно зацепок, чтобы научиться взламывать советские телефонные шифраторы даже тогда, когда они использовались правильно — то есть, в соответствии со всеми инструкциями и предписаниями.
Другая проблема состояла в том, чтобы научиться подслушивать советские телефонные разговоры, не опасаясь быть обнаруженными. К решению этой проблемы АНБ приступило еще в конце 1950-х годов. Оно состояло в организации подслушивания из космоса.
Сотрудник исследовательского подразделения АНБ Роберт Эйд как-то сказал своему коллеге Натану Герзону: «Одно хорошее перехваченное сообщение стоит не менее 5 миллионов долларов». Было это в конце 1950-х годов, и об этом в своих воспоминаниях написал сам Герзон. А еще он припомнил, что настойчивое стремление вывести подслушивающую аппаратуру на околоземную орбиту появилось у АНБ сразу после успешного запуска советского спутника в 1957 году. Наиболее приоритетной целью перехвата из космоса стала советская телеметрия — сигналы, которыми обменивались запущенные советские космические аппараты и центр управления полетом этих аппаратов.
