Я обсуждала эту идею с преемником Хэнка Полсона в министерстве финансов, Тимом Гайтнером, во время обеда в Государственном департаменте в начале февраля 2009 года. Я познакомилась с Тимом и стала испытывать к нему симпатию, когда он был президентом Федерального резервного банка Нью-Йорка. У него был большой опыт работы в Азии, он даже немного говорил на мандаринском диалекте китайского языка, что делало его идеальным партнером в нашем сотрудничестве с китайской стороной. К его чести, Тим не расценил мое предложение по расширению диалога на китайском направлении как вторжение в вотчину министерства финансов, в ту сферу, которая, безусловно, находилась в Вашингтоне на особом контроле. Он придерживался той же точки зрения, что и я: это была возможность объединить потенциал наших ведомств, особенно в то время, когда мировой финансовый кризис стер грань между экономикой и безопасностью в большей степени, чем когда-либо прежде. Если бы китайская сторона ответила согласием, мы с Тимом совместно возглавили бы американо-китайские переговоры в экономической области.
Я была готова к тому, что Пекин проявит нежелание обсуждать мое предложение и даже его неприятие. Я учитывала то, что китайская сторона уклонялась от обсуждения деликатных политических тем. Тем не менее она также продемонстрировала стремление обеспечить дополнительные контакты с Соединенными Штатами на высоком уровне и заинтересованность в том, что председатель КНР Ху Цзиньтао назвал «позитивными, скоординированными и всеобъемлющими отношениями». Со временем американо-китайскому Стратегическому и экономическому диалогу предстояло стать моделью, к которой мы вновь обратимся в отношениях с новыми державами во всем, от Индии до ЮАР и Бразилии.
* * *
В течение десятилетий основной доктриной китайской внешней политики являлся совет Дэн Сяопина «хладнокровно наблюдать, спокойно относиться к иностранным делам, сохранять свою позицию, скрывать свои возможности, выжидать, осуществлять то, что возможно». Дэн Сяопин, который управлял Китаем после смерти председателя Мао Цзэдуна, считал, что Китай еще не был достаточно сильным, чтобы утвердиться на мировой арене, и его стратегия «скрывать свои возможности и выжидать» помогла избежать конфликтов с соседями в период роста национальной экономики. У нас с Биллом была короткая встреча с Дэном во время его исторического визита в США в 1979 году. Мне еще не доводилось встречаться с китайским лидером, и я внимательно наблюдала, как он неформально общался с американскими гостями на приеме и ужине у губернатора штата Джорджия. Он был интересным человеком и производил прекрасное впечатление, и как личность, и как руководитель, готовый начать реформы в своей стране.
К 2009 году, однако, некоторые руководящие деятели в Китае, особенно в армейских кругах, стали проявлять стремление проводить политику сдерживания. Они считали, что Соединенные Штаты, в течение длительного времени являвшиеся самой мощной державой в Азиатско-Тихоокеанском регионе, начали сокращать здесь свое присутствие, но наряду с этим сохраняли курс на то, чтобы препятствовать росту Китая как великой державы. По их мнению, настало время для более энергичных мер. Им придавал смелости финансовый кризис 2008 года, ослабивший американскую экономику США, вооруженные конфликты в Ираке и Афганистане, отвлекавшие внимание США и их ресурсы, и рост настроений национализма среди китайского населения. Как результат, Китай приступил к более агрессивным действиям в Азии, проверяя, как далеко он может в этом зайти.
В ноябре 2009 года президент Обама во время своего визита в Пекин был принят без особого энтузиазма. Китайская сторона настаивала на согласовании большинства его выступлений, отказалась идти на какие-либо уступки по таким вопросам, как права человека или переоценка валюты, и дала ему язвительные наставления по проблемам бюджета США. «Нью-Йорк таймс» описала совместную пресс-конференцию президента США Обамы и председателя КНР Ху Цзиньтао как «срежиссированную». В музыкально-юмористической передаче «Субботним вечером в прямом эфире» эта пресс-конференция была даже спародирована. Многие политические обозреватели задавались вопросом, не являемся ли мы свидетелями нового этапа в наших отношениях с Китаем, динамично набирающим силу, напористым, больше уже не скрывающим своих ресурсов и окрепшего военного потенциала и переходящим от принципа «скрывай свои возможности и выжидай» к принципу «демонстрируй свою мощь и указывай».
Наибольшую нестабильность стали провоцировать морские претензии китайской стороны. Китай, Вьетнам, Филиппины и Япония выходят к Южному и Восточно-Китайскому морям. Из поколения в поколение они выдвигали взаимные территориальные претензии в этом районе, касавшиеся рифов, скал, естественных донных обнажений, а в основном — необитаемых островов. В 1970-х и 1980-х годах Китай ожесточенно конфликтовал с Вьетнамом по проблеме спорных островов в Южном море. В 1990-х годах Китай оспаривал у Филиппин другие острова. В Восточно-Китайском море предметом длительных и горячих споров был архипелаг из восьми необитаемых островов, который японцы называют Сенкаку (китайское название — Дяоюйдао). По состоянию на 2014 год этот вопрос оставался нерешенным и грозил обостриться в любое время. В ноябре 2013 года Китай объявил над большей частью Восточно-Китайского моря, в том числе над спорными островами, «опознавательную зону ПВО», и потребовал, чтобы все международные структуры, занимающиеся организацией воздушного движения, придерживались соответствующих правил. Соединенные Штаты и наши союзники отказались признать этот шаг легитимным и продолжали полеты военных самолетов в этом международном воздушном пространстве, каким мы его по-прежнему считаем.
Эти конфликты были не новы, но сейчас ставки выросли. По мере роста экономики азиатских стран возросли и торговые потоки через регион. По крайней мере, половина тоннажа торговых судов со всего мира проходит через Южно-Китайское море, в том числе морские грузы, предназначенные для Соединенных Штатов или следующие из США. Обнаружение в прибрежной морской зоне новых запасов энергоносителей и сопредельное рыболовство превратили морские воды вокруг ранее ничем не примечательного скопления скал в потенциальный клад без владельца. Прежнее соперничество усилилось в связи с перспективой открытия новых богатств и приблизилось к взрывоопасной границе.
В 2009 и 2010 годах соседи Китая с усиливающейся тревогой наблюдали за тем, как Пекин наращивал свой военно-морской потенциал и заявлял претензии на морские территории, острова и энергетические запасы. Эти действия противоречили тому, на что выражал надежду бывший заместитель госсекретаря США (а впоследствии президент Всемирного банка) Роберт Зеллик, когда он в своей примечательной речи в 2005 году призывал Китай стать «ответственным партнером». Вместо этого Китай стал, как я назвала это, «избирательным партнером», который выбирал, когда ему действовать как ответственной великой державе, а когда отстаивать право навязывать свою волю менее могущественным соседям.
В марте 2009 года, спустя всего два месяца после моего назначения в администрацию Обамы, пять китайских судов в семидесяти пяти милях от китайской островной провинции Хайнань спровоцировали конфликт с легковооруженным судном ВМС США «Impeccable» («Непогрешимый»). Китайцы потребовали, чтобы американцы покинули, как они утверждали, исключительную экономическую зону Китая. Экипаж «Impeccable» ответил, что они находятся в международных водах и имеют право на свободное судоходство. Тогда китайские моряки побросали в воду куски дерева, чтобы воспрепятствовать движению американского судна. Американцы в ответ применили пожарные брандспойты, в результате чего некоторые из китайцев оказались в одном нижнем белье. Сцену можно было бы назвать комичной, если бы речь шла не о потенциально опасной конфронтации. В течение последующих двух лет подобные стычки на море между Китаем и Японией, Китаем и Вьетнамом, Китаем и Филиппинами периодически грозили выйти из-под контроля. Необходимо было что-то предпринимать в этой связи.
