Еще одна распространенная стратегия выживания индивида – это «отойти в сторону», когда встречаешься с травмирующей ситуацией. Мы избегаем окружающих нас страданий, удаляясь на небеса фантазий и иллюзий или в надличностные сферы. Душевно раненые дети находят себе защиту, безопасность и поддержку во временном уходе от повседневной жизни. Они защищают себя, отделяя свое осознавание от всего остального, и таким образом перестают реагировать на обстоятельства и противостоять им. Девушка, которой было нанесено сексуальное оскорбление, быстро и инстинктивно усваивает, как эмоционально и физически уйти от проблемы. Чтобы не претерпевать насилие над своими душой и телом, она отдаляется в другой мир. Таким образом, она не только защищает себя от таких случаев, но также поддерживает в себе ту личность, которая доступна только ей самой и никому больше. Встретившись с угрозой насилия над всем ее существом, она способна спасти ту часть своей личности, которой ничто не может повредить.
Внутреннее убежище обеспечивает маленькой девочке безопасность и комфорт. Оно отражает ее бессознательную попытку заботиться о самой себе. Она может просто впасть в оцепенение, заглушить свое переживание или защитить себя настолько сильно, что может утратить все сознательные воспоминания об этом событии. Или же она может продвинуть себя к расширенному переживанию «глубинного Я», к тому месту, что находится за пределами той жалкой деятельности, которой она подчинена. В этой сфере она может ощутить некую божественную поддержку, мистическую защиту, дающую бессознательное чувство успокоения и причастности к божественному, которое недоступно во внешнем мире. Возможно, что это – ее первое мистическое переживание.
Уход от существующей реальности был одной из моих излюбленных стратегий выживания, и теперь я убеждена, что благодаря ему я впервые познакомилась с духовными сферами. Этот уход начался во время испытания на себе сексуальных оскорблений, а затем он стал срабатывать во многих совершенно посторонних ситуациях. Я входила в свое святилище и чувствовала, как ко мне тянутся чьи-то невидимые руки, приветствуют меня, заключают в объятия и обеспечивают защиту. Иногда появлялся Иисус, протягивающий ко мне свои руки, чтобы помочь и утешить. Мои небеса были призрачной, сияющей сферой, где царили свобода и простор. Когда я там находилась, все было хорошо.
Некоторые исследователи наблюдали политзаключенных, которые, оказавшись в плену у врага, подвергались пыткам. Эти ученые обнаружили, что существует механизм, который, когда боль достигает определенной степени, отключает сознание жертвы от того, что происходит. Сознание жертвы вдруг впадает в состояние, существующее за пределами боли. Заключенный выходит за пределы агонии, зачастую переживая в этом хаосе состояние блаженства.
В некоторых культурах существуют обряды, включающие в себя элементы физических или душевных страданий. К ним, например, относится танец солнца, исполняемый американскими индейцами. Такие действия, происходящие в рамках ритуала, зачастую знаменуют в жизни участников существенные перемены. Во время обряда, в процессе того, как сознание посвящаемого выходит за рамки повседневных ограничений, настает определенный момент, когда его страдание обращается в духовный экстаз.
Во время таких церемоний участники выбирают страдание в качестве врат к преображению. И хотя у детей, которых оскорбляли и травмировали, нет подобного выбора, я уверена, что и у них существует похожий механизм. Я не хочу сказать, что благодаря возможности проблеска чего-то мистического в травмирующем событии происходит нечто положительное и желаемое, а также, в отличие от некоторых, не утверждаю, что инцест, явление – жестокое и оскорбительное, служит ребенку переживанием посвящения. Сопоставляя примеры заключенных и обряды с мучением детей, я намереваюсь воскресить чувство изумления и благоговения перед той мудрой силой, которая есть внутри каждого из нас, – она в условиях разрухи и страданий способна автоматически давать нам поддержку.
Уходят в сторону, чтобы защитить себя, не только жертвы инцеста. Это также происходит с детьми, пережившими любую травму, будь то словесное или физическое оскорбление, оскорбление чувств, а также несчастный случай, война или голод. Переживает ребенок серьезную травму или более мягкое оскорбление, механизм разобщения срабатывает одинаково. Как только мы его осваиваем, мы приучаемся использовать его регулярно. Мы обнаруживаем, что способны проверять, не грозят ли нам в существующей реальности страдания. Мы стараемся отсутствовать, когда социальное или сексуальное взаимодействие оказывается затруднительным, когда в разговорах содержится неприятная для нас информация, когда мы посещаем места, в которых не хотим быть.
Давайте посмотрим на ребенка, в школьной ведомости которого написано: «Синтия – хорошая ученица, но она могла бы быть еще лучше, если бы подолгу не смотрела в окно». Мой вопрос – когда этот ребенок научился разобщению и почему? Что можно сказать о ситуации, которая побуждает эту девочку к уходу от себя? Может быть, у нее нет должного стимула, чтобы сидеть в классе? Может быть, ее переполняет стыд по поводу того, что она не может должным образом зарекомендовать себя перед учительницей и не способна выносить боль унижений? А может быть, она закаляет себя, чтобы вынести реальность жизни дома, к которой она должна возвратиться по окончании уроков?
Не так давно мы с мужем попросили одного юриста помочь составить завещание. Сидя напротив нас за массивным столом, юрист занудно перечислял возможные варианты того, как каждый из нас может умереть. Слушая его речи, я внезапно поняла, что полностью упустила существенную часть его совета. Вместо того чтобы столкнуться с ошеломляющим фактом внезапной смерти, я автоматически убежала в некий уголок реальности. Мой некогда бывший полезным механизм выживания помешал мне тогда, когда я должна была внимательно слушать.
Между «уходом в сторону» и явлением духовного кризиса, по-видимому, существует некая связь – внезапный и зачастую драматический прорыв к мистическим и преображающим переживаниям. Я много лет интересовалась духовным кризисом: я говорила об этом, писала об этом и переживала это. Кажется, что наиболее крайние формы духовного кризиса часто проявляются у тех, у кого за плечами серьезная история оскорблений.
Такие люди живут с заниженным и пошатнувшимся представлением о себе, считая себя теми, кого постоянно оскорбляют. Их «ограниченное я» существует как шаткая структура, и посредством разобщения с ней они уже познакомились с духовной ареной. Следовательно, они – совершенные кандидаты для мощной преобразующей силы «глубинного Я». Они становятся открытыми каналами для переживаний высших сфер, но им еще негде накапливать эти переживания. Зачастую у таких людей возникают трудности с тем, как функционировать в повседневной жизни, и, к сожалению, они не всегда могут находить благожелательную и поддерживающую окружающую среду, в которой заботливые специалисты помогают им пройти через переживания и вырасти из них. Кроме того, таких людей часто неправильно понимают, вешают на них необоснованные психиатрические ярлыки и назначают ненужное лечение.
Кеннет Ринг, доктор философии, выдающийся исследователь околосмертных переживаний (ОСП), пришел к аналогичному заключению. Ринг и другие ученые обнаружили, что люди, рассказывающие об ОСП, часто описывают встречи с необычными реальностями, включая мистические состояния. В научной работе под названием «Проект Омега» Ринг вместе со своим коллегой Кристофером Дж. Роузингом использовал вопросник, который назывался «Анкета домашней обстановки» (АДО), чтобы определить связь между детскими оскорблениями, травмами и восприимчивостью к ОСП. Они обнаружили, что между этими двумя моментами существует тесная связь, и высказали мнение, что «история оскорблений и травм детства играет роль главной причины в развитии восприимчивости к ОСП». Они также признали роль разобщения в знакомстве людей с альтернативными сферами.
