Вид неведения, который подразумевается здесь (авидъя), – это коренное непонимание и заблуждение относительно природы действительности и нашего собственного естества. Единственным лекарством от такого рода неведения является высшая мудрость (праджняпарамита). С этой точки зрения существенно важно то, что внутренняя работа с холотропными состояниями предлагает нечто гораздо большее, чем просто увеличение, углубление или исправление наших знаний о материальной Вселенной. Это еще и единственный путь обретения глубоких знаний по вопросам относительно превосходящего.
В свете подобных свидетельств сознание не является продуктом физиологических процессов в головном мозге, но первичным свойством сущего. Глубочайшее естество человечества не звериное, а божественное. Вселенная пропитана творящим разумом, а сознание неотъемлемо вплетено в ее ткань. Наше отождествление с отдельным телесным я – простое наваждение, а наше настоящее тождество – вся полнота жизни. Такое понимание обеспечивает естественную основу для благоговения перед жизнью, сотрудничества и взаимопомощи, для заботы о человечестве и планете как целом, а также для глубокого экологического сознания.
Анатомия человеческой деструктивности
Давайте посмотрим тем же самым взглядом и на второй «яд» – предрасположенность человека к враждебности. Современное исследование враждебного поведения началось в середине прошлого столетия с эпохальных открытий Чарльза Дарвина в области эволюции (Darwin, 1952). Попытки объяснить человеческую враждебность его происхождением от животных породили такие теоретические представления, как образ «голой обезьяны» Десмонда Морриса (Morris, 1967), понятия «территориального императива» Роберта Ардрея (Ardrey, 1961), «триединого мозга» Пола Маклина (MacLean, 1973) и социологические объяснения Ричарда Доукинса, истолковывающие враждебность языком генетических стратегий «себялюбивых генов» (Dawkins, 1976). Более изящные модели поведения, разработанные первопроходцами этологии, такими как Конрад Лоренц, Николаас Тинберген и другими, дополняли механистический упор на значимость инстинктов изучением ритуалистических и мотивационных составляющих (Lorenz, 1963; Tinbergen, 1965).
Любые теории, утверждающие, что человеческая склонность к насилию просто отражает наше животное происхождение, недостоверны и неубедительны. За редкими исключениями, такими как случающиеся время от времени буйные набеги шимпанзе на представителей своего собственного вида (Wrangham and Peterson, 1996), животные не охотятся на представителей своего вида. Они проявляют враждебность, когда они голодны, защищают свою территорию или соперничают за право оставить потомство. Природа и размах человеческого насилия – «пагубной враждебности» Эриха Фромма – не имеет своего подобия в животном царстве (Fromm, 1973). Понимание того, что человеческая враждебность не может по-настоящему объясняться как плод филогенетической эволюции, привело к образованию психодинамических и психосоциальных теорий, которые считают, что значительная доля человеческой враждебности – явления благоприобретенные. Это направление зародилось в конце 1930-х гг., и начало ему было положено работой Долларда и Миллера (Bollard et al, 1939).
Биографические истоки насилия
Психодинамические теории пытаются объяснить особенную, присущую лишь человеку враждебность как отклик на разочарование, дурное обращение и недостаток любви в младенческом и детском возрасте. Однако объяснения такого рода терпят полнейшую неудачу при истолковании таких крайних видов индивидуального насилия, как серийные убийства, совершенные Бостонским Душителем, или Джеффри Дагмером, либо множественное убийство всех без разбору вроде переходящего бешенства амока. Нынешние психодинамические и психосоциальные теории еще менее убедительны, когда пытаются объяснить зверские действия, совершаемые целыми группами, наподобие убийц Шэрон Тейт, или злодеяния, происходящие во время тюремных бунтов. И они полностью несостоятельны, когда пытаются объяснять такие массовые общественные явления, захватывающие целые государства, как нацизм, коммунизм, кровавые войны, революции, геноцид и концентрационные лагеря.
В последние несколько десятилетий психоделическим исследованиям и глубинной психотерапии переживаний удалось пролить намного больше света на загадку человеческой враждебности. Эта работа обнаружила, что корни этой таинственной и опасной стороны человеческой природы залегают намного глубже и являются более внушительными, чем могла бы вообразить себе традиционная психология. Однако эта работа открыла также и чрезвычайно действенные подходы, которые дают возможность обезвреживать и преобразовывать эти неистовые стихии человеческой личности. Кроме того, эти наблюдения показывают, что пагубная враждебность не отражает истинного естества человека. Она связана с областью бессознательных движущих сил, которые отделяют нас от нашей более глубокой самобытности. Когда мы достигаем внеличностных областей, лежащих за этой перегородкой, мы постигаем, что наша истинная природа является божественной, а не звериной.
Околородовые корни насилия
Нет никакого сомнения, что «пагубная враждебность» связана с травмами и разочарованиями в младенческом и детском возрасте. Тем не менее современные исследования сознания открыли важные дополнительные корни насилия в тех глубоких закоулках психики, которые лежат за послеродовой биографией и связаны с травмой биологического рождения. Чрезвычайные обстоятельства, несущие угрозу жизни, боль и удушье, переживаемые в течение многих часов во время биологических родов, порождают невероятное количество тревоги и убийственной враждебности, которая остается скопившейся в организме. Как мы видели ранее, повторное проживание рождения в различных видах психотерапии переживания включает в себя не только конкретное перепроигрывание первоначальных чувств и ощущений, но также, как правило, связывается с разнообразными переживаниями из общественного бессознательного, изображающими картины невообразимого буйства. Среди них часто встречаются очень впечатляющие вереницы картин, показывающих войны, революции, расовые бунты, концентрационные лагеря, тоталитаризм и геноцид.
Непроизвольное появление подобной образности во время повторного проживания рождения часто связано с убедительным глубоким видением околородовых источников этих крайних видов человеческого насилия. Разумеется, войны и революции – явления чрезвычайно сложные, которые имеют историческое, экономическое, политическое, религиозное и иные измерения. Наше намерение заключается не в том, чтобы предложить какое-то упрощенческое объяснение, заменяющее все остальные, но предложить новые дополнительные понимания психологических и духовных измерений этих видов общественной психопатологии, которые в предыдущих теориях не учитывались или получали лишь поверхностное толкование.
Образы насильственных общественно-политических событий, сопровождающие повторное проживание биологического рождения, склонны появляться в совершенно определенной связи с базовыми перинатальными матрицами (БПМ), как я называю сложные образцы переживаний, связанные с последовательными стадиями протекания рождения. Пока мы проживаем эпизоды непотревоженного внутриутробного существования (БПМ-1), мы, как правило, переживаем образы человеческих сообществ с совершенным общественным строем, культур, живущих в полном ладу с природой, или утопических обществ будущего, в котором все основные противоположности уже разрешены. Нарушения внутриутробного существования, такие как отравляющая матка, угроза выкидыша или попытки аборта, сопровождаются образами человеческих сообществ, живущих в промышленных зонах, где природа загрязнена и отравлена, или в обществах с лицемерным и коварным общественным устройством и всепроникающей паранойей.
