Список подручных психоделических веществ в дальнейшем обогатился воздействующими на психику производными триптамина (ДМТ (диметилтриптамин), ДЭТ (диэтилтриптамин) и ДПТ (дипропилтриптамин)), синтезированными и изученными группой будапештских химиков, возглавляемых Стефаном Шарой. Активное начало из африканского кустарника Tabernanthe iboga, ибогаин, и чистый алкалоид из главного составляющего айяуаски Baniste-riopsis caapi, известный под названиями гармалин, ягеин и телепатин, были уже выделены и химически определены в двадцатом столетии. В 1950-х гг. исследователям был доступен широкий выбор психоделических алкалоидов в чистом виде. Теперь можно было изучить их свойства в лаборатории и исследовать феноменологию их клинических действий и их терапевтические возможности. На очереди была революция, вызванная нечаянным открытием ЛСД Альбертом Хофманном.
В течение этой удивительной эпохи ЛСД оставался центром внимания исследователей. Никогда прежде ни одно отдельное вещество не обещало столь многого в столь разных областях исследований. Для психофармакологов и нейрофизиологов открытие ЛСД означало начало исследовательского золотого века, которое могло бы решить множество загадок относительно нейрорецепторов, синаптических передатчиков, химических противоборств и запутанных биохимических взаимодействий, лежащих в основе процессов мозга.
Психиатры, работающие с переживанием, рассматривали ЛСД как уникальное средство для создания лабораторной модели естественно случающегося функционального или эндогенного психоза. Они надеялись, что «экспериментальный психоз», вызываемый крохотными дозировками этого вещества, мог обеспечить беспримерное проникновение в природу этих таинственных нарушений и открыть новые направления для их лечения. Внезапно стало понятно, что мозг или другие части тела могли при некоторых обстоятельствах производить маленькие количества вещества с действиями, подобными ЛСД. Это означало, что нарушения, подобные шизофрении, оказывались не умственными заболеваниями, но метаболическими отклонениями, которым можно было бы противодействовать через определенное химическое вмешательство. Обещания таких исследований были никак не меньше, чем исполнение мечты биологически направленных клиницистов о Святом Граале психиатрии – лекарстве для шизофрении из пробирки.
ЛСД также вызвал в высшей степени положительные отзывы как необычайно действенное разрушающее условности средство для обучения, которое позволило бы лечащим психиатрам, психологам, студентам-медикам и медсестрам проводить несколько часов в мире, подобном миру их пациентов, и вследствие этого лучше их понимать, обрести способность с большей пользой с ними общаться и, как надеялись, с большим успехом их лечить. Тысячи людей, занимавшихся душевным здоровьем как ремеслом, использовали эту уникальную возможность в своих интересах. Эти эксперименты принесли неожиданные и удивительные плоды. Они не только обеспечили глубокое проникновение в мир психиатрических пациентов, но также в корне преобразили понимание природы и измерений человеческой души и сознания.
Множество специалистов, вовлеченных в эти эксперименты, обнаружили, что теперешний образ психики, ограничивающий психику послеродовой биографией и фрейдовским индивидуальным бессознательным, был поверхностным и неполноценным. Моя собственная новая картина психики, появившаяся вследствие подобных исследований, добавила к этому образу еще две большие внебиографические области: околородовой уровень, тесно связанный с памятью о биологическом рождении, и трансперсональный уровень, включающий в себя исторические и архетипические области общественного бессознательного, как его видел К.Г. Юнг (Grof, 1975; Jung, 1959). Первые эксперименты с ЛСД также показали, что источники эмоциональных и психосоматических нарушений не ограничивались травматическими воспоминаниями младенчества и детства, как считали традиционные психиатры, но что их корни проникали в психику намного глубже, в околородовые и трансперсональные области (Grof, 2000). Это удивительное открытие сопровождалось обнаружением новых мощных терапевтических механизмов, действующих на глубоких уровнях психики.
Используя ЛСД как катализатор, оказалось возможным расширить поле применения психотерапевтических средств на те категории пациентов, которые прежде трудно поддавались такому лечению: на сексуальных извращенцев, алкоголиков, наркоманов и преступников-рецидивистов (Grof, 2001). Особенно ценными и многообещающими были первые попытки использовать ЛСД-психотерапию при работе с пациентами, находящимися на последних стадиях рака. Исследования, проведенные с этими людьми, показали, что ЛСД был способен облегчать сильную боль, часто даже у тех пациентов, которые не поддавались лечению наркотиками.
У значительной доли этих пациентов можно также было ослабить или даже устранить тяжелые эмоциональные и психосоматические симптомы вроде депрессии, общего напряжения и бессонницы, облегчить страх смерти, поднять качество их жизни в течение оставшихся дней и преобразовать переживание смерти в благоприятную сторону (Cohen, 1965; Kast and Collins, 1966; Grof, 2006).
Для историков и критиков искусства эксперименты с ЛСД дали необыкновенные новые проникновения в психологию и психопатологию искусства, в особенности в рисунки и изваяния различных народных, так называемых первобытных культур и психиатрических пациентов, так же как и разных современных движений в искусстве вроде абстракционизма, импрессионизма, кубизма, сюрреализма и фантастического реализма (Roubicek, 1961). Для профессиональных живописцев, которые участвовали в ЛСД-исследованиях, психоделический сеанс часто знаменовал коренную перемену в их художественной выразительности. Их воображение становилось много богаче, их цвета ярче, а их стиль намного свободнее. Зачастую они становились способными на более глубокое проникновение в бессознательную психику и могли подключаться к архетипическим источникам своего вдохновения. Иногда же люди, никогда прежде не рисовавшие, оказывались способными создавать необычайные художественные произведения.
Экспериментирование с ЛСД принесло также замечательные открытия, которые были весьма любопытны для духовных учителей и ученых, занимающихся сравнительным религиоведением. Мистические переживания, часто наблюдавшиеся на ЛСД-сеансах, предлагали в корне новое понимание самых разнообразных явлений в духовной области, включая шаманство, обряды прохода, древние таинства смерти и возрождения, восточных верований и философий и мировых мистических традиций (Forte, 1997; Roberts, 2001; Grof, 1998).
То, что ЛСД и другие психоделические вещества были способны вызвать самые разнообразные духовные переживания, стало предметом горячих научных споров. Они вращались вокруг занимательнейшего вопроса о природе и значимости этого «мгновенного» или «химического» мистицизма (Grof, 1998). Как показал Уолтер Панк в своем известном эксперименте «на Страстную пятницу», мистические переживания, вызываемые психоделиками, не отличаются от переживаний, описываемых в мистической литературе (Pahnke, 1963). Это открытие, которое недавно было подтверждено тщательнейшими исследованиями ученых Университета Джона Хопкинса (Griffith et al., 2006), имело важные теоретические и правовые последствия.
Психоделические исследования, привлекающие ЛСД, псилоцибин, мескалин и производные триптамина, казалось, продвигались вполне успешно, чтобы удовлетворить весе вышеупомянутые обещания и ожидания, когда им внезапно помешало неконтролируемое массовое экспериментирование молодого поколения в США и других западных странах. В позорном Гарвардском деле профессора психологии Тимоти Лири и Ричард Олперт лишились своих академических должностей и должны были оставить преподавание после их напугавшего всех соблазнения возможностями ЛСД. Последовавшие репрессивные меры административного, юридического и политического свойства возымели весьма небольшое действие на использование ЛСД и других психоделиков на улицах, но решительно покончили с законными клиническими исследованиями. Однако в то время как трудные вопросы, связанные с подобным развитием событий, раздулись до невообразимых размеров жадными до сенсации журналистами, возможные опасности не были единственной причиной, почему ЛСД и другие психоделики были отвергнуты господствующей евро-американской культурой. Важной составляющей, которая внесла свой вклад, было также отношение технологических обществ к холотропным состояниям сознания.
