Есть много других переменных величин, используемых в астрологической практике, например расположение планет в знаках зодиака и «дома», которые подразделяют гороскоп на двенадцать тридцатиградусных сегментов, имеющих определенное значение. Кроме того, можно использовать различные дополнительные методы предсказаний: прогрессии, направления солнечной дуги, возвращения Солнца и Луны, гармоники, астро-картографию и другие. Однако отдельно взятая система, которую я здесь вкратце описал, может обеспечить необычайно точные и конкретные прогнозы относительно различных сторон бытия. Как и юнговские архетипы, она может быть использована для более глубокого понимания людей — их личностей, шаблонов поведения и того, как разворачиваются события в их жизни, — а также культурных движений и развития исторических событий, затрагивающих множество людей.
Важно понимать, что астрологию можно использовать только для архетипических прогнозов, но никак не для предсказания тех или иных конкретных ситуаций. Она может описывать, какое из архетипических качеств или какой из вселенских принципов будет действовать в определенное время, указывать на природу этого взаимодействия и определять их влияние на натальную карту человека. Какими бы замечательными ни были эти предсказания, их общий диапазон оставляет достаточно места для того, чтобы космическая творческая способность смогла выразить этот архетипический потенциал в виде конкретных событий и поступков. Даже лучший астролог не сможет с определенностью «прочесть» в гороскопе, что именно в этот день нас уволят с работы или что мы потеряем деньги на бирже, встретим свою суженую, выиграем в лотерею или попадаем в полицию.
Когда мы пользуемся астрологией в работе с холотропными состояниями, сложность толкований возрастает вместе с числом планетарных транзитов, имеющих место в одно и то же время, и количеством участвующих в них планет. Во многих случаях два или несколько важных транзитов могут действовать одновременно, и их энергии могут вступать в конфликт друг с другом. Исчерпывающее толкование требует от астролога опыта и умения оценивать конкретную ситуацию, а также рассматривать натальную карту и транзиты как единое поле и целостную структуру.
После этого общего введения мне бы хотелось проиллюстрировать эти замечательные взаимосвязи между природой и содержанием холотропных состояний и планетарных транзитов двумя короткими историями. Первый пример — это необычайно яркий эпизод из сеанса с применение большой дозы ЛСД, второй же отражает спонтанный психодуховный кризис.
Флора
Когда я работал в Мэрилендском центре психиатрических исследований, меня пригласили в Государственную больницу Спринг-Гроув на конференцию для персонала. Один из психиатров рассказал историю болезни Флоры, двадцативосьмилетней незамужней пациентки, которая к тому времени пробыла взаперти больше восьми месяцев. На ней испробовали все возможные виды лечения, в том числе транквилизаторы, антидепрессанты, психотерапию и трудотерапию, но безуспешно, и ее собирались перевести в палату хроников.
У Флоры было одно из самых запутанных и сложных сочетаний симптомов и проблем, которые мне приходилось встречать в своей психиатрической практике. Когда ей было шестнадцать лет, она входила в банду, которая совершила вооруженное ограбление и убила ночного охранника. Поскольку Флора вела машину, на которой преступники удирали, ей пришлось четыре года отсидеть в тюрьме. Потом ее условно освободили до завершения срока приговора. Последовали годы бурной жизни, в итоге девушка пристрастилась к разным наркотикам. Она стала алкоголичкой, кололась героином и часто принимала большие дозы психостимуляторов и барбитуратов. Ее тяжелая депрессия была связана с сильными суицидальными наклонностями: она часто ощущала непреодолимое желание направить машину к краю обрыва или прямо в лоб другому автомобилю.
Кроме того, Флора страдала от приступов истерической рвоты, которые легко возникали в ситуациях, вызывавших у нее эмоциональное возбуждение. Но больше всего ее мучила невралгия тройничного нерва, болезненная судорога лица, так что нейрохирург из центра Джона Хопкинса предложил ей сделать операцию на мозге, чтобы рассечь пораженные нервы. Флора была лесбиянкой и за всю жизнь не имела ни одной гетеросексуальной связи, что вызывало серьезные внутренние конфликты и чувство вины. Еще больше осложняло ее ситуацию то обстоятельство, что она находилась под следствием, поскольку серьезно ранила свою подружку и сожительницу, когда, находясь под действием героина, пыталась почистить пистолет.
В конце конференции в Спринг-Гроув лечащий психиатр спросил у доктора Чарльза Сэвиджа и у меня, не хотим ли мы назначить Флоре курс ЛСД-терапии. Нам было чрезвычайно трудно принять такое решение, особенно потому, что это было время общенародной истерии по поводу ЛСД. У Флоры было криминальное прошлое, она и раньше владела оружием и проявляла серьезные суицидальные наклонности. Мы хорошо осознавали, что, проведи мы при таких обстоятельствах сеанс лечения ЛСД, все неудачи свалили бы на наркотик и наше вмешательство, невзирая на историю болезни пациентки. С другой стороны, все предыдущие попытки оказались безуспешными, и Флоре грозила перспектива провести всю жизнь в палате для хроников. После некоторых размышлений мы решили рискнуть и взять ее в программу ЛСД-терапии, чувствуя, что этот риск оправдан ее отчаянной ситуацией.
Первые два сеанса с высокой дозой ЛСД, которые я провел с Флорой, ненамного отличались от многих других сеансов, проведенных мною раньше. Девушке пришлось столкнуться с рядом ситуаций из ее бурного детства, и она неоднократно переживала эпизоды борьбы в родовом канале. Она смогла связать свои неистовые суицидальные наклонности и болезненные лицевые судороги с некоторыми аспектами родовой травмы и разрядить множество сильных эмоций и физическое напряжение. Несмотря на это, терапевтический эффект казался минимальным. На третьем сеансе ЛСД в течение первых двух часов не произошло ничего из ряда вон выходящего: переживания Флоры не отличались от тех, которые она испытала во время первых двух сеансов. Вдруг она стала жаловаться, что болезненные лицевые судороги становятся невыносимыми. На наших глазах искажавшие ее лицо спазмы невероятно усилились, и оно превратилось в застывшую маску, для которой больше всего подошло бы название «маска зла».
Девушка заговорила низким мужским голосом, и все в ней так изменилось, что я не мог усмотреть никакой связи между ее теперешней внешностью и прежним «я». Глаза выражали неописуемую злобу, руки судорожно сжались и стали походить на когтистые лапы. Энергия, завладевшая ее телом и голосом, приняла персонифицированную форму и предстала в обличье дьявола. «Он» обратился ко мне и велел, чтобы я отстал от Флоры и отказался от попыток ей помочь. Она принадлежала ему, и он обещал покарать любого, кто осмелится вторгнуться на его территорию. Далее последовал явный шантаж — череда зловещих описаний того, что ждет меня, моих коллег и всю программу, вздумай я не подчиниться. Трудно описать жуткую атмосферу, которая сопровождала эту сцену: в комнате почти ощущалось неуловимое присутствие чего-то враждебного. Шантаж усугублялся тем, что содержал конкретную информацию, к которой пациентка в своей повседневной жизни не может иметь доступа.
