Но если Харкорт говорил это на заре векового процесса реформ, которые действительно поставили экономическую политику на социалистический или, по крайней мере, социал-демократический путь, то заявление Никсона ознаменовало конец эпохи доминирования кейнсианства.
На самом деле Никсон ссылался на неприятие Кейнсом золотого стандарта (этого «пережитка варварства»), чтобы обосновать отвязку доллара США от золота. Золотой стандарт был отличительной чертой Бреттон-Вудской системы фиксированных валютных курсов, которая после Второй мировой войны позволяла по-кейнсиански управлять экономикой. Результатом никсоновского решения стало не создание системы устойчивых валютных курсов, которые вместо золота опирались бы на определенную товарную корзину, что изначально и предлагал Кейнс, а полный демонтаж Бреттон-Вудской системы и переход к системе плавающих валютных курсов, сторонником которой являлся главный критик кейнсианской экономики Милтон Фридмен.
В течение 1970-х годов Фридмену и его единомышленникам, базировавшимся в Чикагском университете, удалось одержать несколько политических и интеллектуальных побед над сторонниками Кейнса. После того как попытки стабилизировать экономику с помощью кейнсианских фискальных мер провалились, государства во всем мире обратились к лекарствам, рекомендуемым Фридменом, главное место среди которых принадлежало контролю над предложением денег.
Одержимость экономистов предложением денег в те годы позволила ведущему представителю кейнсианства Роберту Солоу выпалить такую остроту: «Все напоминает Милтону Фридмену о предложении денег. Мне, например, все напоминает о сексе, но я же не пишу об этом в своих статьях».
Таргетирование предложения денег работало не слишком хорошо и вскоре было заменено управлением процентными ставками, однако это не помешало дальнейшему росту влияния представителей Чикагской школы. Их критика попыток государства стабилизировать макроэкономическую ситуацию и исправить провалы рынка в отдельных отраслях имела многочисленных сторонников.
Ведущие кейнсианцы признали за Фридменом правоту в главных вопросах: источником инфляции является предложение денег; макроэкономическая политика способна влиять на реальные переменные, такие как уровень занятости и безработица, только в краткосрочном периоде.
[46]
Ответом на интеллектуальное и политическое поражение кейнсианства в 1970-х годах стало создание «неокейнсианской экономической теории». Главный замысел состоял в том, чтобы из небольших отклонений от предпосылки о конкурентной структуре рынков, лежащей в основе неоклассической модели экономики, вывести объяснение происходящих время от времени подъемов и рецессий и обосновать умеренную стабилизационную политику, которую центральные банки проводили в период «великого смягчения».
Поскольку неокейнсианцы в основном населяли (и продолжают населять) экономические факультеты университетов на восточном и западном побережье США (Гарвард, Беркли и др.), а их интеллектуальные оппоненты имели наибольшее влияние в университетах, располагающихся в кругу озер (университеты Чикаго и Миннесоты), с подачи Роберта Холла для описания двух различных точек зрения стали применяться понятия «школа соленой воды» и «школа пресной воды».
Несмотря на свои первостепенные заслуги в критике кейнсианства, Фридмен никогда не был настоящим «пресноводным» экономистом. Очень важно, что, будучи противником активного использования фискальной политики, он выступал за денежную политику как инструмент поддержания среднесрочной экономической стабильности.
Интеллектуальные последователи Фридмена, принадлежавшие к «пресноводной» школе, постарались довести его аргументы до логического конца, утверждая, что макроэкономическая политика не может дать даже того скромного результата, о котором говорил Фридмен. Они взялись доказать, что вмешательство государства способно лишь внести еще большую неопределенность в экономическую систему и что происходящие без государственного вмешательства подъемы и спады – это на самом деле благотворные явления, которые отражают приспособление экономики к изменениям в технологиях и предпочтениях потребителей. Среди получившихся в результате моделей наибольшую известность приобрела теория реальных экономических циклов.
Хотя зачастую полемика между экономистами «соленой» и «пресной» школ становилась очень жаркой, в одном фундаментальном отношении они достигали согласия: анализ макроэкономики должен строиться на неоклассических микроэкономических основаниях.
[47]
Несмотря на то что они расходились по вопросам экономической политики, эти расхождения укладывались в довольно узкие границы.
Представители обеих школ, за редкими исключениями, были уверены, что управление макроэкономикой должно принимать форму монетарной политики центральных банков, что единственным важным инструментом монетарной политики является краткосрочная процентная ставка и главной задачей денежной политики должна быть низкая и стабильная инфляция. Основываясь на этих предпосылках, экономисты «соленой воды» доказывали, что стабильность достижима, только если центральный банк будет принимать во внимание выпуск и занятость, а не одну лишь инфляцию. Напротив, «пресноводные» экономисты считали, что единственной целью должна быть стабильность цен.
Нельзя сказать, что глобальный финансовый кризис подтвердил правоту той или иной конкурирующей школы. Скорее, он лишил их аргументацию практического смысла. У экономистов «соленой воды» появился повод заявить, что их мнение о присущей экономике нестабильности подтвердилось. Однако их модели плохо подходили для объяснения особенностей действительно происходившего кризиса и лежавшего в его основе взаимодействия между макроэкономическими дисбалансами и масштабной финансовой спекуляцией. В то же время «пресноводные» быстро вспомнили аргументы, применявшиеся в XIX веке и некогда развенчанные Кейнсом и Ирвингом Фишером.
Один из руководителей австралийского Казначейства Дэвид Груэн в преддверии кризиса заметил: «Дело обстояло так, как если бы “Титаник” входил в заполненные айсбергами воды, а люди, обладавшие необходимыми навыками и квалификацией, чтобы предупредить о грозящем столкновении, вместо этого заперлись в глухой каюте и усердно трудились над улучшением моделей кораблей, предназначенных для мира, в котором нет айсбергов».
[48]
