Когда она шла к зданию «Бахоран дизайн», слезы также застилали ей глаза. Но, обдумав все возможные варианты, Джессика не нашла другого выхода. Отдать Генри его биологическому отцу было лучше, чем обречь малыша на жизнь в сиротском приюте.
Оставалось надеяться, что Алекс поверит записке и признает ребенка своим.
Она видела, как он выходит из здания с люлькой в руках, и расценила это как добрый знак. Оставалось узнать, куда он направлялся. Вот только денег на такси у нее не было. А свою машину она продала еще несколько месяцев назад.
Пришлось сначала ехать на автобусе, а до дома Алекса идти пешком. Величественный каменный особняк с огромным садом – все это было ей так знакомо из прошлой жизни здесь, в Сиэтле.
Ей повезло – она смогла спокойно пройти сквозь ворота, когда из них выезжала чья-то машина. Ворота слишком медленно закрывались, и Джессика успела прошмыгнуть.
Затем она обошла вокруг особняка, внимательно изучая каждое окно. Пока в одном из них не увидела Алекса с Генри на руках. С замиранием сердца она забралась на полуметровый забор, как на смотровую площадку, и, стоя на цыпочках, наблюдала за происходящим.
Как ей хотелось вбежать внутрь, забрать любимого сына и извиниться перед Алексом за это недоразумение.
Но жизнь не оставляла ей такого шанса.
Лишь когда Генри начал рыдать, лишь увидев тщетные попытки Алекса успокоить малыша, Джессика не выдержала.
И вот она здесь, лицом к лицу с тем, с кем уже не рассчитывала оказаться рядом.
Джессика не могла подобрать правильных слов, поэтому просто попросила:
– Дай его мне, пожалуйста.
Взяв сына на руки, она машинально последовала по коридору туда, где мог находиться кабинет Алекса. Кабинет, под окнами которого она шпионила последние полчаса.
Да, она снова шпионила.
Держа Генри одной рукой, другой Джессика сняла шапку, стянула с себя куртку и кинула их на кушетку. Услышав мамин голос, малыш постепенно успокоился. Она гладила его спинке, прижимала к груди, ласково убаюкивала.
Через несколько минут маленькое тельце прекратило содрогаться от рыданий. Генри прижался личиком к маминой шее и уснул.
От осознания того, что это может быть последний раз, у Джессики на глаза навернулись слезы. Она даже забыла, что за спиной у нее находится Алекс. Скорее всего, пылающий к ней ненавистью.
Выдохнув, Джессика повернулась. Она была права: Алекс стоял неподалеку, руки его были скрещены на груди, глаза источали леденящий душу холод. Этот взгляд резал острым колким льдом, пронизывая до костей.
Джессика тяжело сглотнула. Пришло время что-нибудь сказать. Но тихо, чтобы не разбудить малыша. Главное, чтобы Алекс тоже это понимал и не разразился бранью.
– Прости, – еле слышно произнесла она. – Я не хотела его бросать.
«Бросать».
Господи, неужели нельзя было подобрать другое слово? Как может мать «бросить» родного ребенка. Но, как ни горько было это признавать, именно это она и сделала.
Джессика была готова, что Алекс набросится на нее с обвинениями, с самой отборной руганью. Но вместо этого он продолжал стоять на месте, пронизывая ее острым, злобным взглядом.
– Он мой?
– Да, – просто ответила Джессика. Просто и честно. – Я назвала его в честь своего дедушки.
– Мы можем сделать тест ДНК?
Она не удивилась, вопрос был вполне закономерным. За время их короткого знакомства Джессика только и делала, что врала ему. Логично, что теперь он требовал доказательств.
– Конечно, – согласилась она.
В этом у нее тоже не было выбора. Ситуация обязывала ее соглашаться со всем, что бы ни сказал ей Александр Бахоран.
– Завтра утром я вызову доктора.
Джессика кивнула, понимая, что никакого одобрения с ее стороны не требуется.
– Сегодня я ночую здесь, – продолжил Алекс тоном, не терпящим возражений. – Ты тоже останешься тут, пока не решится вопрос. И пока я не решу, что со всем этим делать.
Такой вариант давал шанс подольше побыть с Генри. После того как передать сына Алексу, Джессика планировала либо найти работу здесь, в Сиэтле, либо вернуться в Портленд в надежде найти что-то там. Остаться в доме Алекса было не худшей перспективой. Здесь, по крайней мере, была кровать.
Не встретив возражений с ее стороны, Алекс кивнул головой и направился к двери:
– Иди за мной. – Он не повернулся. Он знал: она будет делать все, что он ей скажет.
Со спящим Генри на руках Джессика последовала за Алексом из кабинета по коридору, затем на второй этаж по покрытой ковром лестнице. Здесь ее ждал не менее длинный коридор, уставленный, как могла догадаться Джессика, предметами драгоценного антиквариата – комодами, тумбочками, кушетками. Свежие цветы стояли тут и там в хрустальных и фарфоровых вазах.
Внезапно остановившись, Алекс открыл одну из дверей и пропустил Джессику внутрь перед собой. Это была красивая, профессионально отделанная гостевая комната с огромной кроватью с балдахином и отдельной ванной комнатой. Декорированная в разных оттенках зеленого, комната была, что называется, унисекс: не слишком мужской и не то чтобы женской.
– Решишь сбежать, – проговорил Алекс из-за ее спины, – я тебя найду. Заберешь у меня ребенка, мои адвокаты и полиция отыщут тебя быстрее, чем ты успеешь моргнуть. Если, конечно, подтвердится мое отцовство. А если нет – я придумаю, что с тобой сделать.
В этом у Джессики не было сомнений. Столь богатый и влиятельный человек из-под земли достанет такую, как она, – нищую, сломленную и обессиленную даже, чтобы просто выйти на прогулку в сад. Не говоря уже про бегство.
Продолжая гладить сына по спине, Джессика повернулась к Алексу:
– Я никуда не денусь. И я еще раз хочу извиниться. Это был не лучший способ сообщить тебе об отцовстве. Поэтому, что бы ты ни попросил… в разумных пределах, – на этих словах она сделала особый акцент, – считай, что я согласна.
При этих словах Алекс нахмурил брови. Была ли она с ним искренна? Если он хоть что-то понимал в человеческой природе, то да. Казалось, Джессика говорила правду. Алекс почувствовал, как напряжение в его плечах идет на спад. Или ей снова удается обводить его вокруг пальца?
Взгляд Алекса упал на ребенка. Джессика готова была поклясться, что этот взгляд стал мягче. Хотя возможно, ей просто изо всех сил хотелось, чтоб это было так.
Голь хитра на выдумки. Когда закончилось детское питание, когда был израсходован последний подгузник, Джессике не оставалось ничего другого, кроме как оставить сына с его отцом. Да, она могла обратиться за помощью к родителям. Но Джессика знала, что этот ящик Пандоры лучше оставить закрытым. К тому же чувство вины оттого, что она так долго держала родителей в неведении о внуке, съедало ее изнутри.
