В спальне Тони были еще четыре девушки. Ночью они обыкновенно сидели на кровати, вытаскивали фотографии и рассматривали их с нежностью. Умывались они самым поверхностным образом. Они, шокированные, с удивлением смотрели на обливания Тони и на то, как она обнажала свое стройное белое тело, чтобы помыться.
– Показывать себя в таком виде! – сказала одна из девушек негодующим тоном.
Это была совершенно новая для Тони точка зрения.
В монастыре девушки всегда раздевались для обмывания в большом открытом дортуаре утром и вечером перед сном и делали это совершенно просто. Никто не смотрел, никто не спрашивал, никто не замечал, все это делалось чисто, аккуратно и совершенно естественно.
В этих девушках, интересовавшихся только мужчинами, было очень мало естественного, природа для таких людей есть вещь, которую надо прятать или о которой можно говорить шепотом по углам.
Жизнь в школе бессознательно приносила Тони много вреда. Невозможно жить в грязи и остаться незамаранным. Незаметно грязные разговоры в спальне дошли до ума и чувств Тони. Она также читала некоторые из книг, которые давали ей девушки. Все эти книги были ультрасовременными, с нечистым содержанием и без намеков на остроумие. Они внушали ей отвращение даже тогда, когда возбуждали ее любопытство.
Из школы она удирала, как только представлялась возможность. Каждый день ей полагалось два часа для личных занятий. Ее часы были от пяти до семи. Тони разыскала в изгороди на задней стороне сада отверстие. Ее ежедневной привычкой стало уходить через него в лес и бродить там. В зеленой тени, полной мира и покоя, она сидела и вспоминала дядю Чарльза. Вся ее жизнь свелась теперь к этим воспоминаниям. Она даже редко думала о лорде Роберте. Он промелькнул в ее жизни, и все. Сжав колени руками, она сидела и смотрела вдаль, где блестело море, слабо переливаясь. Иногда ей хотелось дойти туда и стать свободной. Жизнь, полная свободы и скитаний, стала ее любимой мечтой в течение дня. Никому она действительно не нужна, это она хорошо знала, и вся ее жизнь в будущем прикована к тете Генриэтте и Фэйну.
«Ну и границы», – сказала она сама себе с кривой усмешкой. Пока дядя был жив, она всегда мечтала о путешествиях с ним. Теперь жизнь представлялась ей как длинная, пустынная, пыльная дорога, на которой не встретишь никого.
Она ненавидела ежедневную раздачу писем, так как для нее их не было никогда.
– Смешно, – слышала она разговоры девушек, – что-то в ней есть странное.
Единственным утешением в существовании Тони были эти ежедневные прогулки, но и они в конце концов тоже стали невозможны.
Кто-то из городских жительниц сообщил начальнице, что одну из девушек видели несколько раз в лесу.
– В одиночестве? – мгновенно спросила она, но посетительница, желая подчеркнуть всю важность своего сообщения, покачала головой и не ответила. Она ни на минуту не могла допустить мысли, чтобы девушка изо дня день гуляла одна. Она когда-то сама принадлежала к категории девушек, единственным интересом в жизни которых был мужчина, и впечатления ранней науки не могли изгладиться из ее памяти.
Мисс Чэн собрала всю школу и спросила имя виновной. Тони почти равнодушно выступила вперед.
Девушки сочли ее дурой. Они все были в страхе, так как все они, то одна, то другая, ежедневно имели свидания где-нибудь вблизи дома со своими «мальчиками».
– Подумать только! Признаться? Как глупо! – решили они, но Тони приобрела в их глазах новый интерес. Они никогда не допускали ничего подобного с ее стороны.
Тони подверглась допросу отдельно в кабинете начальницы.
– Кто был с вами? – спросила мисс Чэн.
– Никого не было, мисс Чэн.
– Не лгите мне, я хочу знать правду, кто был с вами?
– Правда никого не было. Почему должен был быть кто-нибудь?
Допрос кончился невероятной вспышкой гнева со стороны мисс Чэн и холодной дерзостью со стороны Тони.
Мисс Чэн написала леди Сомарец, горько жалуясь на Тони. В момент получения письма леди Сомарец болела инфлюэнцей. Обвинение со стороны начальницы не огорчило ее, а привело в бешенство. Она ответила под влиянием первого побуждения. Извиняясь за Тони, она привела, как довод для оправдания, пример ее прошлой жизни.
Мисс Чэн прочла письмо своей помощнице; помощница обсуждала это с другой служащей; последняя, по глупости, рассказала содержание одной из старших учениц. Мало-помалу история проникла повсюду, и вся школа узнала, что отец и мать Тони Сомарец были пьяницами.
Ни один класс не возмущается так легко и постоянно, как класс мелкого мещанства. Гораздо легче верблюду пройти через игольное ушко, чем женщине этого класса простить то, что она называет позором.
Эта одна из причин, почему безнравственность, с последствиями во всяком случае, совершенно незнакома мелким городишкам. Тони стала парией. По ночам в спальне девушки толковали про нее. Она переносила это молча, но она похудела и была очень несчастна. Она легко догадывалась о том, что случилось, и более мягкое отношение к тете, которое появилось было в ней под влиянием смерти дяди Чарльза, уступило место чувству горькой, непримиримой злобы. Она никогда не имела друзей в школе, но ведь существует огромная разница между непринужденными, хоть и не близкими отношениями и полным остракизмом.
Девушки, жившие с ней, просили о перемене комнаты: их матери не захотят, чтобы они спали в одной комнате с девушкой, отец которой и т. д., и т. д.
Молодость бывает дьявольски жестока. К первым присоединились другие. Тони стала мишенью для всей школы.
Она однажды написала Фэйну, чтобы он ее забрал оттуда, но его не было в Англии, и он ее письма так и не получил. Писать тете она не хотела. Учебный год подходил к концу. Через неделю школа закроется на каникулы. Тони понятия не имела, куда она поедет, но она решила, что, если она должна будет остаться в Бристоле, она сбежит.
В этот момент, «как ангел с небес», как она сама выразилась, появился лорд Роберт.
Его титул, его непринужденный вид, его богатство – все это вынудило согласие со стороны мисс Чэн, которая никогда не дала бы его при других условиях. Тони разрешили поехать с ним на однодневную прогулку в моторе. Она едва верила, что это действительно правда, когда мотор отъехал и школа осталась позади.
Некоторое время Роберт молчал. Он сам был поражен той бурей чувств, которую вызвал в нем вид Тони.
Они поехали в маленькую деревушку, расположенную на скале над морем. Юность снова проснулась в Тони. Она повернула свое худенькое личико к Роберту и улыбнулась ему.
– Я причислила вас к сонму ангелов, когда вы приехали.
– Ангелов? – спросил Роберт. – Боюсь, что обыкновенно мои друзья причисляют меня к другой категории.
– Но не к дьяволам же, лорд Роберт?
– Боюсь, что так, девочка; но я прошу вас, не можете ли вы опустить титул и звать меня просто Роберт? Ведь мы – друзья, не правда ли?
