В войсках негодовали из-за глупостей, которые наделал военный министр. Скоро и сам царь пришел к выводу, особенно после гибели 2-ой Русской армии генерала Самсонова в Восточной Пруссии, что Сухомлинова опасно держать дальше на этой должности…
И все же он не преминул послать в теплом письме от 11 июня 1915 года своему любимцу мысль о том, что его принесли в жертву общественному мнению:
«Владимир Александрович, после долгого раздумывания пришел к заключению, что интересы России и армии требуют вашего ухода в настоящую минуту. Имев сейчас разговор с вел. кн. Николай Николаевичем, я окончательно убедился в этом. Пишу сам, чтобы вы от меня первого узнали. Тяжело мне высказывать это решение, когда еще вчера видел вас. Сколько лет проработали мы вместе, и никогда недоразумений у нас не было. Благодарю вас сердечно за всю вашу работу и за те силы, которые вы положили на пользу и устройство родной армии. Беспристрастная история вынесет свой приговор, более снисходительный, нежели осуждение современников. Сдайте пока вашу должность Вернандеру. Господь с вами. Уважаемый вас Николай».
Но «беспристрастна история», до сих пор не вынесла ему снисходительного приговора! Хотя шпионом его не считают, но верхоглядом и мздоимцем — да!
* * *
В апреле 1915 года Сухомлинова отправили в отставку. После снятия с должности почти десять месяцев он находился на свободе. Российское общество считало увольнение военного министра полумерами и требовало его ареста. После долгих колебаний царское правительство решило арестовать его. 21 апреля 1916 года он оказался в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости по обвинению в измене государю и Отечеству путем шпионажа в пользу Германии, а также в растратах и мздоимстве.
Правда, британский министр иностранных дел Э. Грей в беседе с председателем российской парламентской делегации А.Д. Протопоповым иронично заметил:
«Ну и храброе же у вас правительство, раз оно решается во время войны судить за измену военного министра!»
К следствию были подключены обер-прокурор В.П. Носович и руководитель военной контрразведки генерал Н.С. Батюшин, а также была создана верховная следственная комиссия. При обыске на квартире Сухомлинова были найдены коды, шифры, костюмы извозчика и крестьянина — лапти, армяки, свитки — все то, во что наряжался Сухомлинов во время посещения конспиративных квартир. Среди прочих улик была обнаружена телеграмма, доказывающая причастность его к убийству Столыпина.
Было практически доказано, что к немцам попал один важный мобилизационный документ, составленный военным министром. Дело в том, что перед Первой мировой войной Сухомлинов в феврале 1914 года для доклада царю составил совершенно секретный Перечень мероприятий военного ведомства. О содержании этого документа могли знать только четыре человека в Российской империи — царь, военный министр, начальник Главного управления генерального штаба и председатель совета министров.
Но он оказался достоянием противника…
Поначалу Распутин и царица делали все возможное, чтобы дело замять. Сухомлинов отказывался от выдвинутых против него обвинений, а в равелине для Сухомлинова были созданы тепличные условия. Ему даже разрешили ежедневно встречаться с женой. А дальше придворная камарилья сделала все, чтобы его освободить. Царь в письме к министру юстиции начертал:
«Ознакомившись с данными предварительного следствия верховной комиссии, нахожу, что не имеется оснований для обвинения, а посему дело прекратить.
Николай».
Несколько слов о поведении супруги Сухомлинова в период его нахождения под арестом. Екатерине в это время было всего тридцать три года — дама «кровь с молоком». Она понимает, что надо заручиться протекцией друга семьи царя — Распутина. Сыскари следили за ней и зафиксировали более тридцати визитов к старцу на Гороховскую улицу. «Дворовый лекарь» цесаревича Алексея заявлял, что он, кроме «мамы» (царевны Александры Федоровны. — Авт.) любит еще двух женщин в Питере: Анну Вырубову и Екатерину Сухомлинову.
В период Февральской революции 1917 года семидесятилетнего Сухомлинова вместе с молодой женой Екатериной судил Суд Временного правительства. Государственной измены в действиях экс-министра слуги Фемиды не нашли, зато факты коррупции подтвердились. Его осудили к бессрочной каторге и лишению всех прав состояния. Правда, каторгу заменили тюремным заключением в камере Трубецкого бастиона Петропавловской крепости. Итак, осужден был только супруг, жену освободили.
Судебный процесс над Сухомлиновыми проходил с 10 августа по 12 сентября 1917 года. После Октябрьской революции большевики перевели узника в тюрьму «Кресты». По амнистии, как достигший 70-летнего возраста 1 мая 1918 года он был освобожден.
Екатерина Викторовна привыкла жить в достатке. Она вскоре нашла нового супруга в лице крепыша-офицера некого Габаева. В условиях военного коммунизма муж решил заниматься спекуляций крупными партиями сахара. Эти деяния в эпоху гражданской войны квалифицировались крайне жестко и рассматривались как особо опасные экономические преступления. По решению революционного трибунала весной 1921 года Сухомлинова и Габаев были расстреляны за злостную спекуляцию.
А какова же судьба самого Сухомлинова? Выйдя из тюрьмы, он выехал сначала в Финляндию, а затем оказался в Германии, униженной своим поражением в войне. Нищенствовал, живя на крохотном пособии, и зимой 1926 года скончался: замерзшего старика нашли на скамейке берлинского парка Тиргартен.
«Медовая ловушка» Ренненкампфа
Как говорится, диагноз стране ставят женщины: чем сильнее их влияние на мужчин при власти, тем меньше у этой власти шансов. Как писал историк Лев Лурье:
«В начале ХХ века казалось: императорская Россия будет существовать вечно. Даже 46-летний Владимир Ленин в январе 1917 года говорил молодым швейцарским социал-демократам: революция, конечно, произойдет, но не на глазах моего поколения. И вдруг все рассыпалось мгновенно и, как оказалось, окончательно. С расстояния времени виден один из признаков угасания старого режима — ослабление воли правящей элиты. Серебряный век стал для России временем нерешительных мужчин и роковых женщин».
Нечто подобное случилось и с Советским Союзом, когда у власти стоял нерешительный президент СССР Михаил Горбачев и его роковая женщина — Раиса Максимовна. Никто не ожидал столь стремительного падения вчерашней сверхдержавы. И вот что удивительно: народ не вышел на «общероссийский майдан», чтобы защитить страну от развала. Даже тогда, когда результаты мартовского 1991 года референдума говорили о молчаливом согласии почти 80 % советских граждан продолжать жить в единой стране, часть правящей элиты во главе с Ельциным пошла по пути откровенного предательства. Он объявил «российскую суверенность», после чего началась цепная реакция распада единой страны.
Но в этой главе речь пойдет о женщине — польской блондинке Марии Сорель, которая помогала германской разведке, возглавляемой полковником Вальтером Николаи, ставить диагноз России, воюющей с Германской и Австро-Венгерской империями. По сравнению с общеизвестной германской шпионкой Матой Хари, тоже выпестованной в гнезде Николаи, Мария Сорель была на голову выше своей коллеги по шпионскому ремеслу. Она действовала на территории Польши, где стояли российские войска, и применяла свою тактику общения с русским офицерством для выведывания важных, порой даже стратегических секретов. Одним словом, сестринская доброта молодой симпатичной девушки заставляла русских развязывать языки. Общеизвестно, что лучшие шпионы, как правило, не похожи на шпионов и этим они опасны вдвойне.
