При приближении французов жители сел и городов вместе с семьями уходили в леса, забирая с собой продовольствие, угоняли скот, поджигая копны с хлебными снопами и стога с сеном. Французам пришлось голодать, а лошади их кавалерии гибли от бескормицы.
А в это время на балах в Варшаве польские дамы толковали примерно так: «Одна только Франция любит нас. Посол устраивает нам танцы зимой, а император весной подарит нам освобожденную большую Польшу — вторую Речь Посполитую».
Но скоро полякам пришлось разочароваться: большой Польши не получилось.
Наполеон понял, что ему всучили дезинформацию. Биньон сразу же почувствовал, что Савана могли перевербовать русские. Подозрения усиливались с каждым днем «победоносных» продвижений Великой армии по России.
Саван уловил изменения в отношении к нему французского разведчика. По приказу Барклая-де-Толли 3 июля 1812 года агента с семьей срочно вывезли из Варшавы и направили на постоянное место жительства в глубокий тыл — Казань. За положительную работу на ниве контршпионажа власти ему пожаловали ежегодное содержание в 1000 рублей. По протекции военного министра сыновья Савана были приняты студентами в Казанский университет.
Дело ротмистра Савана явилось отдельным эпизодом в деятельности русской контрразведки в период Первой Отечественной войны. Сотрудниками Особой канцелярии была разоблачена агентура французских спецслужб в ряде городов России: Москве, Бресте, Риге, Санкт-Петербурге, Смоленске, на Украине и Дону.
Шпионство полковника Плятера
Походы Александра Македонского, Ганнибала Барка, Золотоордынских ханов говорят, что расстояния никогда не были преградой для личностей, одержимых замыслом покорения новых земель. Наполеон был как раз из таких личностей и прекрасно понимал, что в любой войне идет состязание спецслужб — разведок и контрразведок. А еще он неплохо знал историю восстаний Степана Разина и Емельяна Пугачева против русского престола. Осведомлен он был и о прекрасных боевых качествах донских казаков: смелости, решительности и высокой выучке.
«Дайте мне казаков, и я один с ними пройду всю Европу», — как-то воскликнул полководец.
В исторической литературе есть и другое его заявление: «Дайте мне 25 тысяч казаков, и я положу «к ногам» Европу». Такова была оценка донского воинства великим полководцем. А поэтому он требует от соответствующих служб, как можно быстрее «завязать связи» на территориях донского казачества, «заложить очаги восстаний». Главный упор пожизненный консул Франции делал на вольнолюбивое население Дона и недовольную польскую и литовскую шляхту.
«А что, если подбить казаков на бунт против российского царя? — рассуждал, задавая сам себе вопрос Наполеон, вынашивая планы нападения на Россию. — Надо будет через умных эмиссаров разведать настроение казацкой нации, привыкшей к свободе…Да, заиметь бы в лице казачества верного военного союзника. Если возникнет война, недовольные казаки будут плохо сражаться. Их легко можно будет поднять на восстание, обещая им независимость. Необходимо найти среди казаков какогонибудь смелого, который отважился бы организовать восстание и повторить историю Пугачева».
Эти рассуждения у него появились после прочтения одного агентурного материала, в котором французский лазутчик, работавший на Дону, сообщал своему шефу:
«Казаки терпеть не могут жителей Великороссии, почти так же, как ирландцы — англичан…Если вспыхнет война, казаки, которые очень недовольны, будут плохо сражаться. Их легко можно поднять на восстание, обещая им независимость».
Вот почему казачий Дон казался первому пожизненному консулу Франции Наполеону Бонапарту не таким уж далеким!
В перспективных планах самоуверенного Бонапарта была даже запланирована вербовка донского атамана Матвея Платова. Надо отметить, что в Россию забрасывались лазутчики под видом странствующих комедиантов, шутов, нищих, монахов, странников, гадалок, лекарей, гувернеров и прочие. Некоторые агенты были сразу же разоблачены: Гурский, Фишер, Граве и другие.
Весной 1811 года на Дон забрасывается французская «великолепная семерка» во главе с состоявшим на службе в армии Наполеона неким польским полковником А.С. Плятером. Группа лазутчиков под видом русских военнослужащих прошла через белорусские и украинские земли, Центральную Россию и углубилась на территорию казачьего Дона.
Они проникли уже на Волгу, дойдя до Царицына. Пятеро из семерки были арестованы волгарями. После задержания их наградили пудовыми кандалами, а затем посадили в темницу. А вот полковнику Плятеру и его помощнику майору Пикорнелю удалось выскользнуть и направить свои стопы в сторону Дона и донских просторов.
Минуя заставы и пикеты, они снимали схемы дорог и переправ через реки, военных и гражданских баз снабжения, лазаретов и постоев; фиксировали движение воинских обозов, особенно по направлению на запад; хитро выпытывали есть ли у крестьян-станичников оружие и много ли кавалерии и конных заводов находится в глубине России. Собираемые сведения они передавали через связных в Варшаву.
Кроме того лазутчики, бродя по хуторам и станицам, распространяли пасквили на Русскую армию, утверждая, что казачеству место только в едином строю с Великой армией Бонапарта — освободителя от крепостного права. Обещали огромные деньги тем, кто возглавит восстание против России.
Но «сумнительных» типов сумели распознать бдительные казаки. Почуяв, что попали под подозрение, поляки в районе станицы Трехостровской выбросили в реку Дон весь уликовый материал. А дальше на лошадях пытались скрыться, но 5 августа 1812 года лазутчики были настигнуты казаками во главе с атаманом Варламовым в районе станицы Качалинской. Майору Пикорнелю удалось сбежать.
Плятера сначала допросили следователи 2-го Донского сыскного отделения.
— Назовите свою фамилию, — поинтересовался следователь.
— Плятер, — последовал ответ.
— Кто вы?
— Я русский офицер. Нахожусь здесь по делам воинской службы.
— Чем можете подтвердить это?
— Пачпортом…
Через несколько дней задержанного доставили в кабинет прокурора Войска Донского Александру Арнольди, которому он признался в даче ложных показаний следователям сыскного отделения.
— Так кто вы на самом деле? — строго спросил прокурор.
— Я Плятер, польский полковник…служу во французской армии…По заданию своего руководства 1 мая 1811 года перешел российскую границу с группой в семь человек для проведения шпионства против Русской армии.
— Где вы уже побывали?
— Примерно в более чем десяти губерниях.
— Каких?
— В Калужской, Тульской, Тамбовской, Воронежской…, — после перечисленных четырех, он запнулся.
— Давайте, давайте, перечислите остальные вами обследованные территории, — настаивал Арнольди.
— Симбирской, Оренбургской…дальше запамятовал. Там я потеряли пять моих соплеменников. После в районе Саратова меня с сотоварищем ограбили разбойники. Забрали у нас пачпорта и деньги.
