– Вы обратились в полицию?
Кейт покачала головой:
– Я была сильной, проворной и жутко рассерженной – этому парню не удалось меня изнасиловать.
– Вам повезло.
Если бы Сэм мог добраться до этого гада, тот бы и близко к Кейт больше не подошел.
– Я знаю. Когда я вернулась с фермы, меня еще несколько часов трясло при мысли о том, что все могло закончиться по-другому. Он… он втолкнул меня в чулан для обуви и запер там.
– Поэтому вы так отреагировали вчера, в сарае?
Она молча кивнула.
– Я надеюсь, вы хоть кому-нибудь рассказали об этом нападении?
– Никому. Ведь я повела себя как полная дура. Более опытные девушки не отправились бы никуда с мужчиной, преследующим их за кулисами.
– Фотографии жеребят – это была лишь коварная уловка, чтобы завлечь вас к себе.
– Я знаю, и оттого, что я на нее попалась, чувствую себя еще большей дурой. И еще: я начала сомневаться в себе.
– О чем это вы?
– Тот фермер в каком-то смысле был прав. Наши танцевальные костюмы действительно были облегающими. А движения в современных танцах и в самом деле могут казаться соблазнительными. Для одного из номеров мы должны были одеваться в белых пуделей и гавкать во время танца. Представляете?
Сэму показалось, что она хочет добавить немного несерьезности в их разговор. Кейт даже сделала несколько изящных скачков по песку, держа перед собой руки и склонив набок голову, изображая собаку, стоящую на задних лапах.
– Вы должны были лаять?
Он с трудом сдержал смех.
– И именно как пудели. Чтобы добиться сходства, я специально слушала, как лает пудель. – После паузы она добавила: – Давайте, смейтесь. Я разрешаю. Мне самой смешно вспоминать это.
– Не думаю, что посмеялся бы. По мне, это звучит очень мило, – заметил Сэм, мысленно добавив: «И очень сексуально. Нетрудно представить, что парень из публики мог зациклиться на Кейт».
– В этом номере у нас еще был дрессировщик. Пока мы танцевали и гавкали, он щелкал кнутом, что выглядело довольно нелепо. Я бросила танцевать после истории с фермой. Даже на вечеринках теперь не танцую. Порвала с этим занятием, хотя танцевала с детства. Слова того парня все звучали у меня в голове. Я стала закомплексованной, постоянно думала о том, как выгляжу, как меня воспринимают зрители-мужчины. Наверное, я боялась.
– Чего?
– Что очередной ненормальный может решить, что я прошу секса.
Она помолчала и добавила:
– Теперь вам известны все мои секреты.
Сэм вскочил с уступа, на котором сидел, и в несколько шагов приблизился к Кейт. Ему хотелось крепко прижать ее к себе, но он понимал, что сейчас этого лучше не делать.
– В том, что сделал тот фермер, нет вашей вины. Как и в том, как вел себя парень из Сиднея.
Кейт медленно кивнула.
– Но сколько я себе ни твердила об этом, мне не очень-то в это верилось. И поэтому, когда мама по телефону сообщила, что сломала руку, и спросила, не могу ли я приехать домой на несколько недель, я покинула труппу.
– И вы остались жить тут.
– В Долфин-Бей никому не было известно про моего жестокого бойфренда и про ту ужасную историю с фермером. Мама и Эмили обрадовались, что я вернулась. Меня здесь ждали. Я была нужна. И я вернулась тут к жизни.
– По возвращении вы ни с кем не обсуждали то, что с вами случилось? Например, с семейным доктором?
Кейт пожала плечами:
– А о чем было говорить? Я считала, что виной всему мое пребывание вдали от дома.
– То есть вы просто сделали вид, что ничего не было.
– Верно. Я чувствовала, что я тут в безопасности и мне ничто не угрожает.
– Я уже говорил вам, что маленькие городки – не для меня. Но, поужинав вчера в вашем доме, я понял, что вас привлекает в Долфин-Бей. Ваша мама – такая милая женщина, не говоря уж о ее невероятном кулинарном таланте. А Эмили – очаровательна. Будь у меня такая же семья, я бы тоже захотел остаться тут навсегда.
Сказав это, Сэм подумал о том, что Кейт уже в том возрасте, когда пора обзаводиться собственным домом и собственной семьей. Да и ему самому пора об этом подумать.
С внезапной ясностью он осознал, почему проводил так много времени на работе: она стала для него заменой семьи. Одобрение, восхищение, дружеское общение, защиту – все это он получал от сослуживцев, а не от родных.
– А ваша семья разве не такая? – озадаченно нахмурилась Кейт.
– Моя семья настолько не похожа на вашу, что даже сравнивать нельзя. Наш дом напоминал поле боя, на котором враждебные стороны установили перемирие, но время от времени возобновляют военные действия. Моя мать была у отца второй женой. Он все еще оплакивал смерть своей первой жены, когда повстречал Вивьен и…
Кейт перебила его:
– Кто такая Вивьен?
– Моя мать. Ей не нравится, когда я называю ее мама или мать.
В кои-то веки Кейт, кажется, не находила слов.
– Это, хм, необычно. Вы называли ее так, даже когда были ребенком?
– Даже когда я был так мал, что с трудом мог выговаривать «Вивьен».
– Маленький бедняжка! – сказала Кейт. – То есть вы были маленьким бедняжкой, но сейчас вовсе не такой. Вы должны рассказать мне о себе больше. Хватит уже говорить обо мне.
В Кейт снова проснулась любопытная Варвара, но у Сэма было явственное ощущение, что она пытается таким образом его отвлечь. Он оборвал ее:
– Обо мне мы можем поговорить позже. А сейчас нам надо сосредоточиться на вас.
Она замолкла, а потом спросила:
– То есть разложить меня по полочкам?
– Не будьте так суровы к себе. Вы были молоды, некоторые события вашей жизни были травмирующими, и, чтобы прийти в себя после этого, вы удалились в безопасное место.
– Это безопасное место, кажется, стало удобной тюрьмой, – пробормотала Кейт.
Сэм сжал руки Кейт в своих.
– Из которой, как вы теперь поняли, нужно освободиться.
Сэм не знал, откуда у него взялись эти слова утешения, а также глубокая потребность наладить с этой девушкой хорошие отношения.
Она вздохнула:
– Я сердита на себя за то, что выбрала удобный вариант. А надо было бороться со своими проблемами и, как вы сказали, вычистить их из себя, словно гной из раны.
– Не вините себя. Похоже, ваша жизнь в Долфин-Бей действительно была отличной. Не самое плохое место, чтобы в нем отсиживаться в период исцеления.
Кейт ударила кулаком об кулак:
– Но этого больше не достаточно.
