Глава третья. ПЕРВАЯ ПУЛЯ
Под равномерный перестук колес за окном вагона проплывали пейзажи Северного Причерноморья: равнинные пространства почти без взгорий и лесов. Бескрайние поля, засеянные пшеницей, чередовались с плантациями подсолнечника и кукурузы, грядки сахарной свеклы — со шпалерами виноградников.
Поезд с маршевыми ротами новобранцев, ускоренно подготовленных в 136-м запасном стрелковом полку, шел из Одессы через железнодорожные станции Аккерман и Сарата к районному городу Арциз. До войны конечным пунктом этого маршрута являлся Измаил. Однако к середине июля 1941 года 25-я Чапаевская стрелковая дивизия оставила его, как и другие населенные пункты прежней своей дислокации: Кагул, Ренни, Килию, Болград. На территорию Молдавии вторглась румынская Четвертая армия под командованием генерала Чуперкэ. Наши с боями стали отходить к реке Днестр и пока закрепились на рубеже город Арциз — село Татарбунары. Туда и везли сейчас пополнение, оружие, боеприпасы, продовольствие.
Дорога была недлинная: от Одессы на юго-запад к Арцизу всего 160 километров. Но поезд часто останавливался, пропуская встречные составы. Они двигались в глубь страны. За первые две недели июля из Молдавии, теперь захваченной врагом, удалось вывезти около трехсот тысяч жителей и более четырех тысяч вагонов, нагруженных ценным заводским оборудованием и всевозможными стратегическими запасами.
Призывники ехали воевать с некоторым комфортом. Вместо теплушек им предоставили плацкартные вагоны, правда, набитые под завязку. Но солдаты галантно уступили нижнюю полку бойцу-снайперу Павличенко. Положив голову на туго набитый ранец и свернутую шинель, Людмила задремала. В ее отрывочных сновидениях всплывали события последних дней.
Очень нелегко пришлось студентке Киевского университета в 136-м запасном полку. Труды и тяготы армейской жизни мало общего имели с ее мечтами о подвигах во славу Отечества. Но надо было терпеть. Подъем в шесть часов утра, физзарядка, завтрак с перловой кашей, затем — занятия на плацу: то строевая подготовка, то приемы штыкового боя. Имелись еще и спортивные упражнения: бег с препятствиями и без них, прыжки в длину и в высоту, метание гранаты, подтягивания на турнике, отжимания от пола. Кроме того, учили призывников и теории: Боевой устав пехоты 1936 года и политчас с разъяснением решений XVIII съезда ВКП(б), Майского пленума ВКП(б), последних речей товарищей Сталина и Молотова.
Чуть легче стало Людмиле после первых уроков стрелковой подготовки. Магазинную винтовку Мосина и самозарядную винтовку Токарева она знала, как свои пять пальцев, и на глазах у изумленных мужиков за несколько минут разобрала и собрала их затворы, вытащила магазины с патронами, вывинтила и достала шомполы, показала, как чистить ими стволы. А уж стрельба из ружья (каждому призывнику полагалось израсходовать восемь патронов) и вовсе вознесла авторитет Павличенко на небывалую высоту. Те, кто подсмеивался над ней, и те, кто, бывало, приставал с ухаживаниями, сразу успокоились, а может быть, даже испугались: эта милая девушка в случае обиды пристрелит любого и не задумается.
Присягу новобранцы, как правило, принимали через месяц, в конце «Курса молодого бойца». Но обстановка на Южном фронте, как и повсюду у западных границ Советского Союза, складывалась трудная. Рабоче-Крестьянская Красная Армия под ударами численно превосходящего ее противника отступала и несла большие потери. Командующий Одесским военным округом генерал Чибисов приказал собирать и отправлять на передний край резервы. Потому в 136-м запасном полку провели церемонию торжественного принятия присяги на неделю раньше срока.
После присяги красноармейцам вечером того же дня предоставили увольнение в город на четыре часа: попрощаться с родными и близкими. Людмила отправилась на Греческую улицу в гости к семейству Чопак.
Приняли ее, как всегда, радушно и пригласили к ужину. Он состоял из овощного салата, жареной картошки и рыбы кефали. После безвкусной казенной еды это угощение было Людмиле в радость. Будучи одетой в форменную гимнастерку цвета хаки, подпоясанную коричневым ремнем, она оказалась в центре внимания. Однако разговор, который возник за столом, вскоре стал походить на дискуссию. Как ни странно, ей пришлось защищаться.
Яков Савельевич Чопак, профессор Одесского мединститута, выступал за традиционное распределение ролей в обществе: мужчина — добытчик, воин и защитник, женщина — хранительница домашнего очага, жена и мать. Потому, говорил он, в армии прекрасному полу делать абсолютно нечего. Увлекшись спором, Павличенко назвала свою воинскую специальность, и тут в гостиной установилась напряженная тишина.
— Sniper? — по-английски произнес профессор (недаром он в молодости стажировался в медицинском колледже Оксфордского университета). — Кажется, это от «snipe», то есть «бекас», и «sniping» — прицельная стрельба по бекасам из укрытия.
— Правильно, — подтвердила она.
— Стало быть, вы будете охотиться. Но на кого? На людей?
— Они — не люди! — резко ответила Павличенко.
Лучше бы здесь она этого не говорила. Яков Савельевич, гневно сверкнув очами, торжествующе возвысил голос. Поскольку он был опытным лектором, то сейчас остановить его не представлялось никакой возможности.
В семье к такому привыкли и довольно безучастно выслушали высокопарные рассуждения о гуманизме, о правах человека, о непреходящих ценностях европейской цивилизации, носителями которой в равной степени выступают как немцы, так и русские.
Когда профессор перешел к анализу произведений всемирно известных классиков германской литературы Гете и Шиллера, Людмила решительно поднялась с места.
— Не хочу спорить с вами о немецкой поэзии, — отчеканила она. — Только не дай вам Бог увидеть этих носителей европейской цивилизации в вашем родном городе. Тогда тут не поздоровится никому!..
На улице Павличенко догнал Борис Чопак. Он полагал, будто Люда обиделась на его отца и начал разговор с извинений. Она лишь усмехнулась в ответ. Добровольные заблуждения вполне взрослых и хорошо образованных преподавателей высших учебных заведений ее не волновали. Завтра маршевая рота, в которой она числилась единственным снайпером, отправлялась к месту службы — в 25-ю Чапаевскую стрелковую дивизию, точнее говоря, — в 54-й имени Степана Разина стрелковый полк.
— Я подал заявление в военкомат, — сказал ей Борис.
— Тогда просись к нам в дивизионный медсанбат.
— Правда? Ты хочешь этого?
— Может быть, и встретимся. Когда-нибудь… — Людмила ответила ему уклончиво.
— Я постараюсь. Очень постараюсь, — он заглянул ей в глаза. — Я тебя найду, вот увидишь.
— Ну, мечтать не вредно.
— Людмила, ты мне понравилась с первой встречи! — вдохновленный ее словами, молодой хирург решил объясниться.
— Я заметила, — Павличенко смотрела на высокое звездное небо. Но время загадывать желания еще не пришло. Звезды начинали падать в августе, а сейчас стоял июль.
