Что за нрав обнаружится у красотки с карими глазами, какая солдатская выучка может быть у изящной девушки из Одессы — это одному Богу известно. Тут Макаров тяжело вздохнул. Но война уже приучила его к тому, что приспосабливаться к ее мгновенно меняющимся обстоятельствам нужно быстро. Иначе ничего хорошего не получается.
— Значит, фрицев бить решила? — миролюбиво спросил Игорь, отодвигаясь и давая ей место, чтобы установить на бруствере винтовку.
— Решила, — коротко ответила Люда и посмотрела ему прямо в глаза. Снайпер-истребитель — главный в паре, и теперь ей придется Макарову во всем подчиняться.
— Грунт для стрельбы с у пора здесь подходящий, — начал объяснять сержант. — Небольшие камни, земля, дерн. Ичера я бруствер утрамбовал, а сверху — видишь? — положил в пять слоев плащ-палатку. Смело клади на бруствер винтовку, ровненько между двумя ложевыми кольцами. Вибрации оружия при выстреле не будет. Пуля вверх не уйдет…
— Понятно, — она сама попробовала грунт рукой и затем установила на нем «треху» так, как советовал Макаров.
Глубина окопа способствовала правильному подходу. Согнутым локтем левой руки Павличенко оперлась о землю, кистью обхватив деревянное цевье винтовки снизу. Правая ее рука легла на шейку приклада, указательный палец — на спусковой крючок. Только не дергать его, не тянуть в сторону, но нажимать плавно! «Стреляет ствол, а попадает в цель ружейная ложа» — такова снайперская присказка, и в ней отражен опыт сотен умелых бойцов.
Чуть склонив голову к правому плечу, Люда совместила прорезь на секторном прицеле с мушкой ружья и посмотрела вперед, на поле предстоящей схватки. Оно было широким, неровным, изрезанным впадинами. Грунтовая дорога пересекала его наискось и, повернув, уходила за холмы. По сторонам у нее кое-где вставали буйно разросшиеся кустарники и редкие деревья. Вдали виднелась рощица. Длинной полосой она шла с севера на юго-восток.
Макаров передал Павличенко свой бинокль:
— Осмотрись-ка, подруга. Прикинь расстояние. По моим наметкам от нашего окопа до ближайших кустов — триста пятьдесят метров, до той обломанной березы — четыреста, до поворота дороги — все шестьсот. Как пить дать, попрут они по дороге, очень уж она удобная для ихних танков. Стало быть, мы стреляем им в правый фланг… Ну сама знаешь, прежде всего на мушке — офицеры, унтер-офицеры, автоматчики. В смотровую щель танка попасть — вообще высший класс!
— Ладно, постараюсь, — буркнула она.
От такого немыслимого бахвальства сержант на секунду потерял дар речи и посмотрел на своего снайпера-наблюдателя.
— Постараешься? — насмешливо повторил он за ней. — Да ты хоть раз танки живьем видела?
— Видела!
— Где?
— В прошлом году седьмого ноября на параде в Киеве.
— Так то ж на параде. Они, наверное, ехали медленно и с открытыми люками. Здесь они палить по тебе будут из пушек и пулеметов. За ними пойдут пехотинцы. А еще артиллерия с навесным огнем, минометы…
От армейским страшилок Макаров перешел к конкретным воспоминаниям. Он рассказал Людмиле, как 24 июня 1941 года один батальон из их родной 25-й Чапаевской дивизии вместе с ротой пограничников форсировал реку Прут близь города Кагула и задал жару румынской морской пехоте, выгнав целый отряд из селения и взяв в плен 70 человек.
Они еще успели пообедать. Старшина с двенадцатилитровым термосом за плечами по ходам сообщения добрался до снайперов и выдал им по доброй порции горячего борща с мясом. Жизнь становилась совсем приятной, но вдруг откуда-то с запада в их сторону пошел мощный, слитный гул. В небе появилась эскадрилья двухмоторных бомбардировщиков с черными крестами на крыльях. Держа строй, они неумолимо приближались.
— С первой бомбежкой тебя, Люда! — сказал Макаров и быстро спрятал котелок с недоеденным борщом в нишу в стене окопа. — Бегом в укрытие! Да винтовку не забудь. Она скоро понадобится…
Завывание пикирующих на советские позиции немецких «Юнкерсов-88», свист бомб, взрывы, сотрясающие землю, — все это продолжалось недолго. Сделав по два захода на линию обороны 25-й Чапаевской дивизии, фашисты взяли курс на север, к Арцизу, где на станции скопилось немало товарных вагонов. Под удаляющийся гул моторов Людмила осторожно выглянула из щели. Серый дым стлался над полем, у дороги горели кусты, метрах в пяти от их окопа темнели две свежие воронки.
— Страшно было? — спросил Макаров, стряхивая песок, осыпавшийся ему на плечи в недавно вырытом укрытии.
— Нет, не очень, — спокойно ответила она. — На прицельное бомбометание совсем не похоже.
— Считай, что видела первое действие спектакля. Сейчас начнется второе.
— Какое?
— Артиллерийская подготовка.
Точно в подтверждение его слов, вдали прокатился грохот, напоминающий удары грома. Однако первый залп вражеской артиллерии вышел с большим перелетом. Снаряды, прошуршав над их головой, упали где-то за холмами. Второй залп оказался с недолетом. Он поднял столбы земли на поле перед окопом. Третий, как и положено, ударил более удачно. Во второй роте первого батальона, например, перестала существовать площадка, оборудованная станковым пулеметом «максим», и весь его расчет.
Такая выходка не прошла безнаказанно. В действие вступила артиллерия 25-й стрелковой дивизии: большие 152-мм гаубицы-пушки и меньшие их сестры 122-мм гаубицы, которые состояли на вооружении двух артполков: 69-го и 99-го. Поднятые вверх стволы гаубиц посылали на неприятеля осколочно-фугасные снаряды весом по 43 с половиной и по 22 килограмма. Стреляли русские гораздо лучше румын, и контрбатарейная борьба завершилась в их пользу. Если бы наши имели хотя бы по три комплекта боеприпасов на каждое орудие, то, вероятно, наступление вражеской пехоты при поддержке легких танков чешского производства «LTvz. 35» просто-напросто захлебнулось бы в самом начале. Но снаряды приходилось экономить. Потому настал час для подвигов героических стрелковых рот из полков Чапаевской дивизии: 31-го Пугачевского имени Фурманова, 54-го имени Степана Разина, 225-го Домашкинского имени Михаила Фрунзе…
На поле, тарахтя бензиновыми моторами, ползли танки, раскрашенные желто-зелено-коричневыми разводами. За ними, прижимаясь к боевым машинам сколь можно теснее, нестройно двигалась пехота — до тысячи румынских крестьян, одетых в мундиры песочного цвета и смешные каски, смахивающие на деревенские миски для простокваши. Перед боем офицеры разъяснили рядовым, что земли между реками Прут и Днестр есть древняя Транснистрия, исконно румынская территория, вероломно захваченная северными варварами из России. Ее нужно вернуть королевству Румыния, навсегда покончив с безбожным еврейско-большевистским режимом.
— Люда, в окоп! — крикнул Макаров, хватая свою снайперскую винтовку. — Минут через десять они выйдут на линию огня.
— Слушаюсь, товарищ командир!
Они стояли в окопе, положив «трехлинейки» на бруствер, и ждали. Солнце клонилось к западу. Температура воздуха не сильно отличалась от рекомендованной для идеальной стрельбы — 20 градусов тепла по Цельсию. Слабый ветерок налетал порывами и дул снайперам в затылок. Следовательно, их пулям помех не будет, они полетят дальше и выше. Павличенко рукой еще раз проверила положение хомутика на прицельной планке: он находился на цифре «6». Именно на 600 метров они с Макаровым договорились подпустить врага. Это поворот дороги, и до него наступающим осталось совсем немного.
