— Ты ее хорошо знаешь, Николай?
— Да, товарищ Сталин.
— Симпатичная девушка. Сюрпризов не будет?
— Поведение безукоризненное, характер — железный.
— Если так, то не выдержат американцы. Поддадутся…
Люда, утром сменившись с суточного дежурства в штабе, спала у себя в комнате. Почти всю ночь она не смыкала глаз. Вчера около одиннадцати вечера в Хамовники прибыли четыре грузовые машины с боеприпасами и относительно новым вооружением — пулеметами ДШК (Дегтярев — Шпагин — крупнокалиберный). Надо было организовать разгрузку, оформить документы, разместить команду сопровождающих в казармах. Вернувшись домой усталой, она даже отказалась от завтрака. Теперь Елена Трофимовна возилась на коммунальной кухне с приготовлением немудреного обеда. В дверь сначала постучали тихо, потом громче и настойчивее.
— Товарищ младший лейтенант, вас к телефону!
— Одну минутку.
Очень не хотелось ей вставать, надевать гимнастерку, идти на пост, расположенный в конце коридора, разговаривать с кем-то спросонья. Но служба есть служба, и в Московском гарнизоне она особенная: высокое начальство находится слишком близко.
— Людмила, ты как там поживаешь? — рокотал в телефонной трубке уверенный бас Николая Михайлова. — Давай, ноги в руки и быстро ко мне, на Старую площадь, в Центральный комитет.
— Зачем, Николай Александрович?
— Дело есть.
— А можно перенести его на завтра?
— Ты что городишь, младший лейтенант? Это приказ товарища Сталина! Тебе ясно?..
Когда она вошла в кабинет первого секретаря ЦК ВЛКСМ, то увидела там двух молодых мужчин. Одного — рослого, кареглазого брюнета, одетого в серый цивильный костюм, — Павличенко не знала. «Николай Красавченко» — тотчас представил его Михайлов. Другой — Владимир Пчелинцев, худой, как жердь, заносчивый малый с тремя кубиками старшего лейтенанта на малиновых петлицах, был ей знаком. Они дважды встречались в Вишняках, в снайперской школе, куда Люда приезжала по делам.
Владимира она запомнила отлично.
Он получил «Золотую Звезду» Героя Советского Союза и орден Ленина за сто фрицев, убитых на Ленинградском фронте. Она за сто румын, уничтоженных осенью 1941 года под Одессой, получила только именную СВТ-40, уже за 257 врагов в Севастополе — невзрачного вида медаль «За боевые заслуги», которую служивые иронически именовали: «За армейские потуги». Пчелинцев кичился своей военной карьерой: всего год службы, а он — старший лейтенант. Начальникам Людмилы и в голову не пришло таким образом поощрять героиню. Первое офицерское звание она сама выпросила у добрейшего Ивана Ефимовича Петрова.
Но теперь о подобных сравнениях придется забыть.
Михайлов торжественно объявил, что все они трое — члены одной комсомольско-молодежной делегации, которую направляет наше правительство в США для участия во Всемирной студенческой ассамблее. Она пройдет 2–5 сентября в Вашингтоне, и потому рано утром 14 августа сего года они должны вылететь с аэродрома Внуково на транспортном самолете Ли-2 в Соединенные штаты через Иран и Египет. В первую минуту Людмила не поверила собственным ушам и решила, будто это — неуместная шутка. Кругом — война, разруха, смерть и кровь ни в чем неповинных людей, а британцы с американцами, вместо того, чтобы по-настоящему помогать государству рабочих и крестьян, придумывают всевозможные развлечения.
Однако дальнейшие события убедили младшего лейтенанта в том, что делегация действительно сформирована и действительно полетит за океан. Из кабинета Михайлова они довольно быстро переместились в кабинет заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Александрова. Он устроил им маленький экзамен по истории партии и комсомола, интересовался деталями их биографии и службой в РККА. Судя по всему, партийный чиновник высокого ранга остался доволен ответами.
Затем членов делегации повезли в Наркомат иностранных дел, и они очутились в его подвальном помещении, похожем на огромный универмаг, только совершенно безлюдный. В витринах и на застекленных прилавках там лежали предметы мужского и женского туалета, в свободной продаже в Москве давно не встречающиеся.
Людмилу сопровождал молодой сотрудник, и ей было неудобно при нем отбирать нужные вещи. Он же, ничуть не стесняясь, давал весьма разумные советы, и скоро оба больших чемодана, выданные ей тут же, наполнились доверху. Платья, блузки, юбки, английские жакеты, нижнее белье, чулки, носки, носовые платки, шляпки, перчатки и шарфики разных цветов и фасонов — все это дали бесплатно, аккуратно упаковали и попросили расписаться в длинной ведомости.
Но этим дело не ограничилось.
Пчелинцев и Павличенко являлись военнослужащими, их следовало экипировать соответствующим образом. Так они попали в экспериментальную пошивочную мастерскую Наркомата обороны на Фрунзенской набережной, в народе называемую «генеральское ателье». Если для Пчелинцева парадный мундир подобрали в течение часа, то с Людмилой ничего не получалось. Женских парадных кителей в ателье не было, сшить такую одежду за сутки не смог бы никто. Приняли решение переделать для нее одну из генеральских гимнастерок из тонкого чистошерстяного габардина, сняли мерки и обещали доставить заказ к вечеру прямо в ЦК ВЛКС.
Затем настало время особых консультаций и инструкций. Проводили их сотрудники компетентных органов. Красавченко, Пчелинцев и Павличенко узнали много нового для себя о нынешней политике союзных держав, о международном молодежном и студенческом движении, о государственном устройстве Соединенных Штатов Америки и биографиях их лидеров. Им советовали, как вести себя в тех или иных случаях, диктовали тезисы выступлений, предупреждали о возможных провокациях. Кое-что разрешали записать, кое-что советовали запомнить.
Довольно сложным был вопрос о знании языка. Переводчиков им дадут, в этом в Москве никто не сомневался. Но лучше иметь хоть какие-то собственные познания, потому что возможны контакты — и они очень важны — с простыми людьми на митингах. Николай Красавченко честно признался, что никакими языками не владеет. Владимир Пчелинцев изучал в институте только немецкий. Но Людмила имела фору: дома вместе с мамой в детстве, а потом в школе и университете она учила английский.
В Наркомате иностранных дел им оформили заграничные паспорта. Они выглядели красиво и солидно: продолговатой формы, в твердой обложке, оклеенной красным шелком с вытесненным гербом страны, внутри текст на русском и французском языках и маленькая фотография внизу. Семейное положение Люды сотрудники Наркомата определили без ее участия: «не замужем». Прилагалось и описание примет. Павличенко узнала, что рост у нее — средний, глаза — карие, нос — прямой, по цвету волос она — шатенка.
Кроме того, комсомольско-молодежную делегацию снабдили валютой: по две тысячи долларов на каждого. Вполне приличная сумма, как им сказали в Наркоминделе. Однако выдали ее мелкими купюрами, и толстая пачка зеленоватых американских денег с портретами президентов заняла много места в чемодане.
