— Элли с прошлого года знает, откуда берутся дети, — медленно проговорил Луис. — Мы показали ей книжку Майерса и все ей рассказали, помнишь? Мы с тобой согласились, что детям следует знать, откуда они берутся.
— Это здесь ни при чем…
— Очень даже при чем! — рявкнул Луис. — Когда я говорил с Элли о Черче, я думал о моей матери, которая, когда я спросил, откуда берутся дети, скормила мне старую сказочку про капусту. Я не забыл эту ложь. Если родители говорят детям неправду, дети этого не забывают.
— То, откуда берутся дети, совершенно не связано с этим проклятым кладбищем! — выкрикнула Рэйчел, и ее взгляд говорил: Болтай хоть до ночи, болтай, пока не посинеешь, Луис, ты все равно меня не убедишь.
И все-таки он попытался.
— Она знает, откуда берутся дети, а это место в лесу пробудило в ней желание узнать кое-что и о другой стороне жизни. Это естественно. На самом деле, я думаю, это самая естественная вещь на свете…
— Замолчи! — закричала Рэйчел. Действительно закричала, так, что Луис испуганно отшатнулся и случайно задел локтем открытый пакет с мукой, стоявший на разделочном столике. Пакет упал на пол и лопнул. Мука белым облаком поднялась в воздух.
— Черт, — понуро проговорил Луис.
Наверху заплакал Гейдж.
— Прекрасно, — сказала Рэйчел, тоже расплакавшись. — Ты еще и его разбудил. Спасибо тебе за чудесное тихое воскресное утро.
Она шагнула к двери, но Луис схватил ее за руку.
— Хочу тебя кое о чем спросить, потому что знаю, что с живым существом может случиться все, что угодно. Действительно все, что угодно. Мне как врачу это известно. Ты хочешь ей объяснять, что случилось, если ее кот вдруг заболеет чумкой или лейкемией — у кошек, знаешь ли, сильная предрасположенность к лейкемии, — или если он попадет под машину? Ты правда хочешь ей все объяснять, если это случится, Рэйчел?
— Пусти, — почти прошипела она. Но злость в ее голосе никак не могла сравниться с пронзительной болью и страхом в глазах. Я не хочу говорить об этом, Луис, и ты не можешь меня заставить, говорил ее взгляд. — Пусти, надо бежать к Гейджу, пока он не вывалился из крова…
— Потому что когда-нибудь тебе придется ей все объяснить, — продолжал Луис. — Можешь сказать ей, что мы это не обсуждаем, приличные люди не обсуждают подобное, и пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов… хотя нет, про «хоронят» и «мертвецов» лучше не надо, а то вдруг привьешь ей комплекс.
— Я тебя ненавижу! — закричала Рэйчел, вырываясь.
Конечно, Луис уже пожалел о сказанном. И, конечно,
было уже поздно.
— Рэйчел…
Она бросилась к двери, глотая слезы.
— Оставь меня. Ты и так постарался на славу.
Однако в дверях она остановилась и обернулась к нему.
— Я не хочу обсуждать эту тему при Элли, Лу. Я не шучу. В смерти нет ничего естественного. Ничего. И ты, как врач, должен это знать.
Она ушла, а Луис остался один в пустой кухне, где все пространство, казалось, дрожало эхом их рассерженных голосов. Какое-то время он просто стоял, а потом взял из кладовки метлу и принялся подметать пол. Последние слова Рэйчел никак не шли у него из головы. Его поразила эта принципиальная разница во мнениях, открывшаяся только теперь, после стольких лет совместной жизни. Потому что, как врач, он знал, что смерть — самая естественная вещь на свете, не считая, может быть, рождения. Налоги, личные и общественные конфликты, успехи и банкротства — все это по большому счету не важно. В конечном итоге есть только часы, отмеряющие время, и надгробные камни, с которых с годами стираются имена, а потом и сами они крошатся в пыль. Даже морские черепахи и гигантские секвойи когда-нибудь умирают.
— Зельда, — произнес он вслух. — Господи, что же ей пришлось пережить?
Вопрос только в том, что делать дальше: спустить проблему на тормозах или все же попробовать как-то ее решить?
Он наклонил совок над мусорным ведром, и мука с тихим шелестом высыпалась на пустые картонные пакеты и банки.
10
— Надеюсь, Элли не очень расстроилась, — сказал Джад Крэндалл. Уже не в первый раз Луис подумал, что старик обладает поистине исключительной — и, честно сказать, малоприятной — способностью легко касаться самых больных мест.
Сегодня вечером к ним вышла Норма, так что они сидели на крыльце Крэндаллов втроем и пили холодный чай вместо пива. На шоссе номер 15 было много машин. Люди возвращались домой после выходных. Луис подумал, что сейчас, в конце лета, каждые погожие выходные могли стать последними. Завтра ему предстоял первый по-настоящему рабочий день в поликлинике при Мэнском университете. Студенты уже прибывали — и вчера, и сегодня, — расселялись по съемным квартирам в Ороно или по комнатам в общежитии в кампусе, застилали постели, возобновляли знакомства и, несомненно, ворчали насчет еды в университетской столовой и первой пары, начинавшейся в восемь утра. Весь день Рэйчел держалась холодно, хотя «холодно» — это еще мягко сказано, и Луис знал, что когда вернется домой от Крэндаллов, она уже ляжет спать, и скорее всего Гейдж будет спать вместе с ней, и они оба будут лежать на самом краешке кровати, рискуя свалиться. Его собственная половина кровати вырастет до двух третей и станет похожа на большую стерильную пустыню.
— Я говорю, что надеюсь…
— Прошу прощения, — сказал Луис. — Что-то я замечтался. Элли немного расстроилась, да. А как вы догадались?
— Так мы сколько детишек повидали. — Джад улыбнулся жене и бережно взял ее за руку. — Да, дорогая?
— Повидали немало, — кивнула Норма Крэндалл. — Мы любим детей.
— Бывает, что кладбище домашних животных — это их первая встреча со смертью, лицом к лицу, — продолжал Джад. — Да, они видят смерть по телевизору, но знают, что это всего лишь игра, как в старых вестернах, что раньше крутили у нас в кинотеатре субботними вечерами. В вестернах и в телевизоре люди просто хватаются за живот или за грудь и падают наземь. А это кладбище на холме — настоящее. Оно реальнее, чем все телефильмы и кинокартины, вместе взятые.
Луис кивнул и подумал: Расскажи это моей жене.
— На каких-то детишек это и вовсе не действует, во всяком случае, так, чтобы сразу было заметно, хотя, наверное, многие… как бы это сказать… прячут свои впечатления в карман и разглядывают их потом, вместе с остальными сокровищами, которые собирают и тащат домой. В основном они воспринимают все это нормально. Но есть и такие… Норма, помнишь того мальца, Холлоуэя?
Норма кивнула. Лед тихонько позвякивал в стакане, который она держала в руке. Ее очки висели у нее на груди, цепочка блеснула в свете фар проехавшей машины.
— Ему снились такие кошмары, — сказала она. — Мертвецы, выходящие из могил, и даже не знаю, что еще. А потом у него умерла собака. Кажется, съела отравленную приманку, да, Джад?
