Толстяк не ответил, а Сисо Пернас с задумчивым видом принялся рассматривать свою чашку с кофе, словно подобный вариант ему и в голову не приходил.
— Не знаю, — проговорил он наконец. — Наверное, у нас возникнут проблемы.
— У кого конкретно? — поинтересовался Тео.
Он сидел, чуть подавшись вперед, спокойный, сдержанный, с авторучкой в руке, будто собираясь записывать. Уверенный в своей роли, хотя Тереса знала, как ему хочется встать и выйти из этой комнаты. Он не был специалистом по таким проблемам, на которые намекал галисиец. Время от времени Тео слегка обращал лицо к ней, однако, не глядя на нее, как бы давая понять: дальше — не моя территория. Мое дело — мирные переговоры, советы в области налогов и финансовая инженерия; никаких двусмысленностей или витающих в воздухе угроз. Если беседа примет именно такой оборот, это будет уже за пределами моей компетенции.
— У вас… У нас. — Сисо Пернас подозрительно поглядывал на авторучку Тео. — Раздоры не нужны никому.
Последние слова прозвучали, как звон разбивающегося стекла. Дзинь. Ну, вот мы и добрались до той самой точки, подумала Тереса: до той, где либо ты, либо тебя. Здесь, в этой точке, начинается война. Здесь появляется та чертова синалоанка, которая знает, чем рискует. И уж пусть лучше она будет тут, пусть ждет, когда я ее позову. Сейчас она нужна мне.
— Черт побери… Вы расшибете нас в лепешку бейсбольными битами?.. Как расшибли того француза, о котором недавно писали газеты?
Она смотрела на Сисо Пернаса с удивлением, очень похожим на настоящее, хотя оно не обманывало, да и не пыталось обмануть никого. Тот повернулся к ней с таким видом, словно она только что материализовалась прямо из воздуха; толстяк с бледно-голубыми глазами рассматривал свои ногти, а третий, худой мужчина с руками крестьянина или рыбака, ковырял в носу. Что же касается Тео, его беспокойство из тайного стало явным.
Будь осторожна, безмолвно умолял он. Будь очень осторожна.
— Может быть, — медленно проговорила Тереса, — я не знаю местных обычаев, потому что я иностранка… Сеньор Альхарафе пользуется моим полным доверием, но когда я веду переговоры, то предпочитаю, чтобы обращались ко мне. Свои дела я решаю сама… Вы улавливаете ситуацию?
Сисо Пернас по-прежнему смотрел на нее молча; его руки покоились на столе, между ними — чашка с кофе. В комнате словно повеяло ледяным холодом. Что ж, подумала Тереса. Если он сказал А, я скажу Б. С галисийцами мне уже приходилось иметь дело.
— Ну так вот, — продолжала она. — Теперь я скажу вам, как себе это представляю я.
Только бы не перегнуть палку, мелькнуло у нее в голове. И она изложила им, как себе это представляет она. Она говорила очень четко, отделяя одну фразу от другой и делая паузы между ними, чтобы присутствующие могли уловить все подробности и оттенки до последнего.
— Я с большим уважением отношусь к тому, что вы делаете в Галисии, — начала она. — Вы крутые парни и все такое, у вас все замечательно. Но это не мешает мне быть в курсе того, что на вас заведены дела в полиции, она дышит вам в затылок и регулярно таскает вас по судам. Среди вас полно кротов и стукачей, и время от времени кто-нибудь из вас позволяет поймать себя с поличным. Короче, дело — паршивей некуда, как говорят у нас в Синалоа. А мое дело целиком основано на укреплении безопасности. Мы работаем так, чтобы максимально предотвращать утечку информации. Людей у нас немного, и большинство не знает друг друга. Вздумай кто донести — ему и рассказать-то нечего. У меня ушло много времени на то, чтобы создать эту структуру, и поэтому я, во-первых, не дам ей заржаветь, а во-вторых, не подставлю ее под удар участием в операциях, которые я не могу контролировать. Вы просите, чтобы я подчинилась вам в обмен на какие-то проценты или уж не знаю на что. То есть, чтобы я сложила руки и отдала монополию вам. Мне непонятно, для чего мне все это нужно и что я от этого выиграю. Разве только если вы пытаетесь мне угрожать. Но что-то мне плохо верится, знаете?.. Я не думаю, чтобы вы мне угрожали.
— И чем же мы можем вам угрожать? — спросил Сисо Пернас.
Этот говор. Усилием воли Тереса отогнала призрак, витавший поблизости. Ей нужны были спокойная голова и верный тон. Камень Леона далеко, и ей не хотелось налететь на другой.
— Мне приходят в голову два варианта, — ответила она. — Распространением информации, которая может повредить мне, или прямыми попытками шантажа или расправы. В обоих случаях имейте в виду, что я вполне могу быть стервой — ничуть не хуже любой другой. С одной только разницей: у меня нет никого, поэтому я неуязвима. Я перелетная птица, и я могу завтра умереть, или исчезнуть, или уехать, не собрав чемоданов. Я даже не построила себе склепа, хоть я и мексиканка. А вам есть что терять. Красивые дома, роскошные машины, друзья… Родные. Вы можете привезти сюда колумбийских киллеров для грязной работы. Я тоже могу. Если вас довести до крайности, вы можете развязать войну. Я — не сочтите меня нескромной — тоже могу, потому что денег у меня хватает, а за деньги можно купить что угодно. Но война привлечет внимание властей… Я заметила, что Министерство внутренних дел не любит, когда контрабандисты наркотиков начинают сводить счеты, особенно если есть имена и фамилии, имущество, подлежащее изъятию, люди, которые могут оказаться в тюрьме, судебные процессы… Вы слишком часто попадаете в газеты.
— Вы тоже, — раздраженно возразил Сисо Пернас.
Тереса устремила на него холодный, очень спокойный взгляд и, выждав три секунды, ответила:
— Не каждый день. И не на те же самые страницы. Против меня нет ни единого доказательства.
Галисиец коротко, грубо хохотнул:
— Может, расскажете, как вам это удается?
— Наверное, дело в том, что я чуточку меньше трушу.
Что сказано, то сказано, подумала она. Просто, ясно и напрямик. А теперь посмотрим, что будут делать эти недоноски. Тео вертел в руках авторучку, то снимая, то вновь надевая на нее колпачок. Тебе тоже сейчас несладко, подумала Тереса. За это ты и получаешь то, что получаешь. Разница в том, что по тебе это заметно, а по мне нет.
— Все может измениться, — заметил Сисо Пернас. — Я имею в виду то, что касается вас.
Тереса предвидела и такой вариант и обдумала, как вести себя в этом случае. Она вынула сигарету из пачки «Бисонте», лежавшей перед ней рядом со стаканом воды и кожаной папкой с документами. Она сделала это как бы в раздумьи и сунула ее в рот, не зажигая. Во рту у нее пересохло, но она решила не прикасаться к воде. Вопрос не в том, как я себя чувствую, сказала она себе. Вопрос в том, какой они меня видят.
— Конечно, — ответила она. — И я думаю, что изменится. Но все-таки я одна. Я со своими людьми, но одна. Я добровольно ограничиваю свой бизнес. Всем известно, что у меня не бывает собственных грузов. Я занимаюсь только доставкой. Это уменьшает возможности нанести мне ущерб. И мои амбиции. У вас же, напротив, много окон и дверей, через которые к вам можно подобраться. Если кто-то решит нанести удар, выбор есть. Люди, которые вам дороги, интересы, которые вам хотелось бы сохранить… Есть куда ударить.
