– Я почти закончил, командир. Минут через пять я буду уже крепко спать.
Ответ Вессельса окончательно убедил и одновременно удивил его. Инженер-механик не выглядел особо взволнованным от перспективы похода в Скапа-Флоу и преуспел в ремонте дизеля подручными средствами. Он всегда восхищался его спокойствием и способностью заснуть за пять минут.
Возвращаясь в каюту, Прин увидел свет в кают-компании. Он заглянул. Шпар сидел, обхватив голову руками и облокотившись на стол, перед картой Скапа-Флоу.
– Последний раз решил пробежаться по деталям прохода Кирк-Саунд, герр капитан-лейтенант, – пояснил он низким голосом.
Чтобы не разбудить Эндрасса, койка которого, прикрытая занавеской, находилась позади стола, Прин ничего не ответил и возвратился в свою каюту. Там он улегся и закрыл глаза, думая об экипаже и эффекте, произведенном его объявлением. Потом услышал, как Вессельс прошел в кают-компанию, чтобы отдохнуть. Приглушенный разговор Шпара с механиком доносился с другой стороны занавески. Звуки становились все слабее, глуше, и Прин, наконец, заснул.
Эндрасс откинул занавеску у своей койки, мимо которой проходил вахтенный, направлявшийся в «палату лордов», как именовался носовой торпедный отсек, чтобы разбудить кока Вальца.
Прин, оставаясь в полудреме, тоже услышал его и понял, что скоро вставать. Когда Вальц проходил мимо занавески, он открыл глаза и через промежуток заметил, что ботинки у кока обернуты ветошью, чтобы бесшумно ступать по металлической палубе.
Ровно в 16 часов фон Фарендорф зашел в кают-компанию. На противоположном борту, за зеленой занавеской царили темнота и безмолвие. «Похоже, – сказал он себе, – у командира стальные нервы, если он может спокойно спать за несколько часов до операции, в которой все они смогут уцелеть лишь чудом».
Вахтенному офицеру было двадцать четыре года, а выглядел он не больше чем на двадцать. Он был строен, и из-за своего роста приобрел привычку сутулиться. Какое-то время он оставался на месте, размышляя о Прине с примесью восхищения и зависти. Он зевнул, затем провел рукой по своим льняным волосам и решил наведаться на камбуз, чтобы поживиться кофе.
Вскоре он вернулся во второй отсек с кофейником на подносе, банкой сгущенного молока, двумя чашками и двумя кусками черного хлеба с копченой ветчиной. Эндрасс высунул голову из-за занавеса и взял кофе, дружелюбно предложенное ему фон Фарендорфом. Они пили кофе и ели бутерброды, не вымолвив ни слова. С последним глотком фон Фарендорф нарушил тишину:
– У меня забавное чувство относительно идеи атаковать Скапа-Флоу. Вам не кажется, что скоро мы станем частью истории?
– Разумеется, мы прославимся на весь мир, о нас будут говорить во всех странах. По крайней мере, нас наградят и дадут хороший отпуск. Ну, а если мы провалим задание, то, в этом случае, просто продолжим список наших незадачливых предшественников. В любом случае, можно быть уверенным в том, что U-47 будет у всех на устах.
– Вы не должны так говорить. Мы пройдем, я в этом уверен. Не представляю себя оставшимся в Скапа-Флоу.
– Это в значительной степени будет зависеть от Шпара. Самым сложным будет форсировать заграждения с таким узким пространством для маневра при 10-узловом течении.
– По крайней мере, это – спорт, а значит именно то, что меня будоражит и вдохновляет. Шпар хорошо знает свое дело. Я в нем уверен. Что касается командира, то с его самообладанием он может провести лодку всюду, где есть достаточно воды, чтобы плавать.
– Он строг с людьми. Вы можете его не любить, но он вызывает уважение, а в опасности будете рады, что здесь с вами именно он.
– Согласен, думаю, мы прорвемся, и будь что будет, игра стоит свеч, не так ли?
– Пора кончать разговоры, капитан уже не спит. И сейчас всыплет нам за то, что переводим кислород, – сказал фон Фарендорф, косясь на зеленую занавеску.
Прин в своей каюте снова открыл глаза и держал их открытыми. Он слышал шепот, не разбирая слов, но было нетрудно догадаться, о чем речь. Он чувствовал себя достаточно отдохнувшим и готовым на все. Он надеялся, что его людям также удалось поспать.
Знакомые шумы подсказывали, что лодка просыпается. Резкий запах топлива, масла и пота смешивался со сладковатым запахом одеколона, исходившим от по-своему «блестящих» мужчин, и запахами готовящейся пищи. Чутье подсказывало, что Вальц готовил телячьи отбивные с капустой. Время приближалось к шести вечера. В кают-компании был накрыт стол, и офицеры ждали, когда командир присоединится к ним. Со своего места Эндрасс увидел, как зеленая занавеска резко распахнулась. Появился Прин и занял свое место. Звон ножей и вилок о миски раздавался из «палаты лордов» и унтер-офицерской кают-компании. Поскольку все молчали, царила гнетущая атмосфера. Наконец, Прин заговорил, снимая, таким образом, обет молчания. Это было просто необходимо для подъема морального духа, а что касается воздуха, то его обновят на ближайшем всплытии. Фон Фарендорф больше не мог скрывать своего волнения. С глазами, горящими от возбуждения, он начал без умолку говорить, не замечая, что присутствующие через силу воспринимают его трескотню. Они еще не закончили пить свой кофе, когда в кают-компании появились штабс-машинист Бём и обер-машинист Рёмер. Они доложили об установке взрывных устройств для того, чтобы уничтожить лодку, если та будет повреждена, и возникнет угроза ее захвата врагом. Первый установил заряд в ЦП, второй в электромоторном отсеке. Тем временем, обер-механикерсмаат [11 Торпедный унтер-офицер – прим. перев.]Блеек проделал то же самое в «палате лордов». Прин отдал этот приказ Вессельсу, а механик выбрал этих трех человек за их хладнокровие. Если команде придется оставить корабль, они будут оставаться на борту, чтобы привести заряды в действие, прежде чем оставить лодку.
В «палате лордов» уже очистили стол после приема пищи. Унтер-офицер Блеек, с помощью матросов Тевеса, Лоха и Херманна занимались перемещением с нижних стеллажей двух запасных торпед в удобное положение для быстрой загрузки в 1-й и 2-й торпедные аппараты. Эти четверо двигали торпеду по левому борту. Блеек и Тевес направляли стальную «рыбу» руками, а Лох и Херманн работали с талями, понемногу поднимая торпеду к погрузочному рельсу, установленному над их головами, пока та не достигла уровня торпедного аппарата N° 2. Тевес выпрямился и обтер небритую щеку, по которой струился пот, тыльной частью руки. Спертый, несвежий воздух превращал самую легкую работу в тяжелый труд, и он задыхался. Мелкие капли конденсата искрились на борта корпуса, на крышках аппаратов, на трубопроводах, везде, куда ни посмотри вокруг.
Затем настала очередь торпеды правого борта. Секундная стрелка на часах ЦП без устали бежала вперед. Приближалось время всплытия. Один за другим люди переходили на боевые посты, не дожидаясь сигнала тревоги. Старший матрос Хольцер, обнаружив своего старшину Бёма в ЦП за вентиляцией и продувкой станции погружения-всплытия, направился к эхолоту. Шпар тоже находился на рабочем месте, расположившись за небольшим столом, где была расстелена карта подходов к Скапа-Флоу. Вскоре прибыл и Вессельс. В боевой рубке старший матрос-рулевой Шмидт увидел всех, кто собирался заступать на верхнюю вахту, уже одетыми в прорезиненные плащи: унтер-офицеры Самманн и Дзиаллас, старший матрос Хэнзель, фон Фарендорф и Эндрасс.
