* * *
Еще в конце июня 1919 года Парижская «мирная» конференция несколько раз возвращалась к турецкому вопросу. Однако обсуждение мирного договора было отложено, поскольку оставалось неясным – возьмет ли президент США предложенный ему мандат на управление зоной Стамбула-Константинополя и Проливов. Вудро Вильсон уклонялся от прямого ответа и переводил разговор на будоражившую всех тему укрепления власти большевиков в России. Также его волновала неопределенная, нескончаемая проблема итальянских притязаний – «плата Италии за кровь ее солдат, погибших в горниле Мировой войны».
Пока в Париже шли нескончаемые переговоры о разделе османского наследия, в Анатолии (Анталии) набирался сил подлинный правопреемник Высокой Порты – турецкие национальные партии и националистические организации. На конгрессах революционных организаций кемалистов (турецких национал-патриотов) в Эрзеруме (в августе 1919 года), в Сивасе (в октябре того же года) принимались пока обтекаемые резолюции о желательности помощи со стороны «незаинтересованной державы», но небольшевистскому движению за спасение Турции. Много говорилось о необходимости беспристрастного внимания такой державой (иногда называли США) положения дел в Анатолии вплоть до «произвольной передачи народов и территорий Османской империи по мирному договору». Миссии в Анатолию, предпринятые американцами, французами, а также англичанами, проводились, как правило, либо в тайне друг от друга, либо с сокрытием итогов. Эти миссии вызывали взаимное недоверие у представителей великих держав – и разочарование у кемалистов.
Белое движение к началу 1920 года уже явно выдыхалось и становилось бесперспективным. Красная армия шла к победе. Движение под руководством Кемаля Ататюрка крепло. Ставка великих держав на греческую армию против турецких национал-патриотов все более не оправдывала надежд. Равно как и ставка на интервенцию держав Антанты в Россию. Позиции В. Вильсона в Сенате США оказались подорванными, поскольку его предложение о ратификации Версальского договора 18 ноября 1919 года провалилось. Парижские мирные переговоры о судьбе Константинополя и Проливов, материковой Турции с октября 1919 года фактически шли без участия американцев. Судьба «османского наследства» перешла в руки трех решающих участников – Британии, Франции и кемалистского движения. С 28 января 1920 года, т. е. со дня принятия парламентом в Стамбуле «Национального обета» – Декларации независимости на принципах революционного буржуазного демократизма, кемалисты фактически контролировали ту часть Малой Азии (центральную и северо-восточную), вокруг которой шли бесконечные дискуссии в Париже. Столицей их стала Анкара. Что касается султанского кабинета, то он стремительно терял авторитет, особенно после неловких попыток Дамада Ферид-паши скрыть свою постыдную уступчивость в отношении решений Парижской мирной конференции и ретираду из Версаля.
Дело в том, что представители великих держав на своем последнем заседании 21 января 1920 года изложили основные позиции мирного договора, известного под названием Севрского. Они были вручены турецкой (султанской) делегации, включавшей Тевфик-пашу и Дамада Ферид-пашу. Общие черты мирного договора с Турцией были согласованы между Ллойд Джорджем, а также сменившим Клемансо Мильераном и итальянским премьером Ф. Нитти при активном участии представителя Греции Венизелоса на конференции в Лондоне 15–17 февраля 1920 года. Константинополь и Проливы решено было отдать под фактический контроль Великобритании при условии, что режим Проливов будет регулировать «международная комиссия с административной и финансовой властью». Фактически – Компания Черноморских проливов с весьма узким составом: Англия, Франция, Италия и – «при определенных обстоятельствах» – США. Константинополь-Стамбул оставался бы не более чем «султанским Ватиканом», где султан-халиф имел бы только личную охрану, но ни власти, ни войск. Границы будущей крохотной султанской Турции проектировались по линии дашнакской Армении в Анатолии (северо-восточные провинции Малой Азии), по реке Джейхун на юге, а далее линия границы шла севернее линии Антеб – Урфа – Джезире-аль-Омар (т. е. у турок отторгалась Северная Сирия и юго-восточные провинции Малой Азии). Турция признавала Армению как «свободное и независимое государство». Султанская Турция и Армения соглашались подчиниться президенту США Вудро Вильсону по арбитражу границ в пределах вилайетов Ван, Битлис, Эрзрум и Трапезунд и принять его условия относительно доступа Армении к Черному морю (через Батум). (Согласно решению американского президента, направленному европейским державам позднее – в ноябре 1920 – на основе результатов работы специальной комиссии, Армения должна была получить две трети территории вилайетов Ван и Битлис, почти весь вилайет Эрзрум и большую часть вилайета Трапезунд, включая порт – в совокупности ок. 100 тыс. кв. км.) Собственно Сирию, Палестину, Месопотамию, все аравийские территории, острова Эгейского моря и даже зону Измира (юго-запад Малой Азии) планировалось отдать великим державам. Кроме того, над печальными обломками былой великой империи османов должен был господствовать европейский военный и финансовый контроль. Османская империя вступила в Первую мировую войну, имея население 21,5 млн человек при 1792 тысяч кв. км территории (после всех потерь в итоге двух Балканских войн). Если бы вошел в силу Севрский договор со всеми ограничениями, Турция (точнее ее тень!) осталась бы на площади в 400 тысяч кв. км при 8-миллионном населении…
Новый кабинет султана под руководством Али-Риза-паши в ноябре 1919 – марте 1920 года сосредоточил усилия на противодействии кемалистам. Он ратовал за высадку дополнительного контингента британских оккупационных войск и расквартирование их на берегах Мраморного моря и в Стамбуле. Высадка состоялась 16 марта 1920 года. Английские войска, как было провозглашено в подконтрольной оккупантам и султану прессе, вводились в «наказание за нестабильность в Стамбуле и зоне Проливов».
Но кроме османской (султанской) администрации в Стамбуле располагались со своими органами управления четыре верховных комиссара (британский, французский, итальянский, греческий) и два главнокомандующих – английский и французский. Еще 11 января 1920 года из Белграда в Стамбул была перенесена главная квартира Восточной армии Антанты. Упомянутые комиссары по одной неделе, по очереди, кроме грека, управляли этим пороховым погребом с населением около миллиона человек (около дюжины национальностей), готовым в любой момент взорваться от негодования. «Как еще тут все не перерезали друг друга на той или иной, „французской“ или „английской“ неделе», – удивлялся корреспондент газеты «Тhe Time» в номере от 3 апреля 1919 года.
Введение дополнительных британских войск в Стамбул в марте 1920 года должно было перевести в практическую плоскость затянувшийся процесс оформления мирного договора с Турцией, точнее – организацию раздела «турецкого имущества». В британском кабинете министров возобладала позиция тех сил, которые ратовали за послушного Лондону султана-халифа: чтобы его можно было использовать и в остатках Турции, и в связи с управлением многомиллионной массой мусульман в британских колониях, раскинувшихся от Запада Африки до Бенгалии, а главное – против Советской России. Британские войска в Проливах должны были стать, по мнению нового военного министра Уинстона Черчилля, главным рычагом в такой расстановке сил. «По сравнению с Германией Россия представляет меньшую важность, но по сравнению с Россией Турция совсем не важна», – писал позднее Черчилль в своей книге «Мировой кризис». Во Франции же дискутировался этот вопрос, но не как быть с Турцией, а как использовать традиционное влияние Франции, чтобы создать сильную Турцию в Малой Азии, возможно, даже в противовес Британии. В противовес «положению, которое может возникнуть на Босфоре от соприкосновения с прикладом британской винтовки», по выражению газеты «Le Journal de Paris» в номере от 3 января 1920 года.
