Книга Гражданская война. Миссия России, страница 84. Автор книги Дмитрий Абрамов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гражданская война. Миссия России»

Cтраница 84

Война никак не пугала и не заявляла о себе. Кони, быки и коровы в его хозяйстве были целы. Белые забрали только пол-отары овец, и за то заплатили старыми бумажными деньгами. Вдруг конский галоп на улице нарушил утреннюю тишину. Старик приподнялся с сиденья, вытянул шею и поверх каменной ограды увидел двух казаков, во весь опор летевших вверх по главной улице Бахчисарая. Долго, сколько позволяла улица, провожал он их удивленным взглядом.

Казаки остановили коней возле дворца Крымских Гиреев. Спешились. Один из них – запорошенный дорожной пылью подъесаул – решительно подошел к притворенным воротам дворца и с силой толкнул правую створу. Створа, скрипнув, открылась, пропуская казака на дворцовую площадь.

– Ну, ни души! Ни в городе, ни во дворце никого. Как вымерло все! – произнес подъесаул.

– Дак рано ишо, Николай Николаич! – молвил вестовой. – Да и татаре местныя народ ни военный, попрятались, поди, по сараям и саклям своим!

– Эх, Иваныч, знал бы ты, как они лет двести-триста назад воевали. Спасу от них России не было, – отвечал Туроверов, ибо это был он…

– И чо ты, вашбродь, потерял в энтом Бахчисарае. Бечь надоть. Красныя ужо-т на хвост наступають. А ты ж, поди, дай ему дворец поглядеть в последний раз! Да пропади он пропадом, еже ли за него пулю схлопочешь! – негромко ворчал вестовой.

– Не причитай, казак. Да коней не привязывай, веди в поводу. Того гляди – красные недалече, – отвечал Туроверов, проходя уже по площади и махнув рукой вестовому.

– Ну, хоть бы одна живая душа нашлась! Ни одного смотрителя, ни одного сторожа! Все разбежались. Благо татары сами не воруют и других за воровство сурово наказуют, – на ходу говорил подъесаул, проходя по площади направо.

Когда он, миновав здание Дивана, прошел во внутренний дворик, ему почудилось, что из одного окна в здании гарема его словно окликнул кто-то женским голосом и там – внутри, за окном – будто бы мелькнула чья-то тень. Николай остановился, присмотрелся, прислушался. Вокруг и в здании явно не было ни одной души.

Вестовой, матерно ругаясь себе под нос, следуя за офицером, послушно вел за собой коней. Кони тревожно фыркали и негромко ржали. Ведя лошадей прямо через постройку, казак следовал за Туроверовым. Успокаивая жеребцов, он поглаживал их по холкам, храпам, шептал на ухо какие-то слова. Но серебристо-серый конь подъесаула словно кожей чувствовал опасность и нервно бил кованным копытом о каменные плитки дворика.

– Поводи их, Иваныч. Пусть поглядят вокруг, успокоятся. Ну, ни души! Эй, кто-нибудь! – молвил громко Николай и подошел к «фонтану слез». Тут он вдруг осмотрелся, замолчал и остался один на один с памятником и своими мыслями. Он не стоял там и четверти часа. Но сколько печального, трагического было пережито им в те минуты прощания. Лишь спустя несколько лет оно, облеченное в форму, легло строками на бумагу и рассказало о том, что мыслил и что чувствовал поэт в запыленной, потрепанной офицерской шинели в те часы.


В огне все было и в дыму —

Мы уходили от погони.

Увы, не в пушкинском Крыму

Тогда скакали наши кони.

В дыму войны был этот край,

Спешил наш полк долиной Качи,

И покидал Бахчисарай

Последний мой разъезд казачий.

На юг, на юг. Всему конец.

В незабываемом волненье

Я посетил тогда дворец

В его печальном запустенье.

И увидал я ветхий зал, —

Мерцала тускло позолота, —

С трудом стихи я вспоминал,

В пустом дворце искал кого-то.

Нетерпеливо вестовой

Водил коней вокруг гарема, —

Когда и где мне голос твой

Опять почудится, Зарема?

Прощай, фонтан холодных слез, —

Мне сердце жгла слеза иная —

И роз тебе я не принес,

Тебя навеки покидая…

* * *

Остатки Русской армии и гражданское население – приблизительно 100 тысяч человек – в организованном порядке грузились на пароходы и корабли. Транспортные и военно-морские корабли Антанты прикрывали эвакуацию. Ни паники, ни драк, ни грабежей, ни мародерства. Только тихие, скупые слезы, негромкие крики и команды матросов и офицеров флота, и над всем этим бесконечное, великое молчание – кульминация первого Исхода России. И военные, и гражданские беспрепятственно рассаживались по шлюпкам, дисциплинированно стояли в очередях на причалах, чтобы сесть на корабли Черноморского флота и французской эскадры в Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Керчи.

Эвакуация Русской армии из Крыма, намного более сложная, чем предшествующая ей за год Новороссийская, по мнению современников и историков, прошла успешно. Стройными колоннами подходили к причалам и всходили по трапам на пароходы поредевшие части дроздовцев во главе своих старших офицеров: генерала Туркула, полковников Невадовского, Новикова. Отдельные стрелковые роты негромко пели строевые песни, воодушевляя себя этим, пытаясь хоть как-то облегчить тяжкую разлуку с Родиной:


– Со Шкуро мы ходили,

Синий Дон замутили

И жестоко дрались у Орла.

По курганам горбатым,

По степным перекатам

Наша молодость с боем прошла.

Пал Царицын! – Каховку

и клинком, и винтовкой

На Днепре брали наши полки.

Помнят псы-коммунисты,

Латыши и чекисты

Добрармии Русской штыки…

Во всех портах царил порядок, и основная масса желающих смогла попасть на пароходы. Перед тем как самому покинуть Россию, Врангель лично обошел все крымские порты на миноносце, чтобы убедиться, что пароходы, везущие беженцев, готовы выйти в открытое море.

* * *

Есаул Пазухин так и не захотел расстаться со своей «девочкой». Он, как черт на ухвате, несся к ней верхом полтора суток. За ним в поводу бежал свежий жеребец, а есаул только перескакивал из седла в седло. Он успел прискакать за ней в Феодосию уже тогда, когда пришло известие, что красные взяли Бахчисарай. Отдельные части кубанской конницы все более и более наполняли город и двигались в сторону порта, оставляя за собой брошенных лошадей, телеги, повозки Красного Креста и прочее походное имущество. Пароходы в порту дымили всеми трубами и подавали тревожные гудки.

Алексей ворвался в ее маленькую квартирку утром, испугав, подняв с постели, сонную и трепетную. Быстро смяв женщину в своих объятиях, расцеловал ее лицо, губы, волосы и приказал немедля упаковать вещи в узлы и самое дорогое сложить в дорожную сумку. Она испуганно и послушно засуетилась. Остановилась на секунду, оглядывая его. Он стоял перед ней, грозный, запыленный, в серой драной черкеске, надетой поверх красного бешмета, в бурке, с саблей на левом боку. Папаха спала с головы. Но что-то еще было не так в его позе. Она вдруг увидела, что левая рука его в окровавленном бинте лежит согнутая в локте на черной перевязи у груди.

– Что с тобой, милый, Алексей? Ранен? Ах! Когда? Что с рукой? – осыпала она его вопросами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация