Но молодость и здоровье брали свое. Немногим более года прошло после Калки, когда заявился к Гориславу в Козельск бывший княжеский отрок Путята. Они выехали со двора верхом, купили на торгу большую крынку крепкой медовухи и поехали на могилу покойного князя Мстислава, дабы помянуть его и всех своих погибших на Калке сотоварищей молитвой и добрым словом. Наливая хмельное в ковш и понемногу отпивая из него, они сетовали на то, что так пока и не достался козельский удел никому из князей Ольгова гнезда. Черниговским князьям Козельск не давал Михаил Всеволодович, а северские были или побиты в Галичине, или же были еще малы. Видно было и то, что козельский удел черниговский князь хотел оставить за собой. Ясно было, что князь Михаил не хотел спокойно сидеть на своем столе и был готов потягаться с владимиро-суздальскими князьями за Новгород и с киевским князем Владимиром Рюриковичем за киевский великий стол. Подвыпивший Путята уверял Горислава, что вскоре потребуется Михаилу Черниговскому немалая дружина. Слух об этом уже прошел по городам и весям Черниговской земли. И радуясь тому, сотоварищи вновь выпили за грядущие дела.
И действительно через месяц прискакал из Чернигова в Козельск княжий вестоноша, призывавший бывших козельских дружинников: детских, дворян, гридей, отроков, милостников и даже кметей в Чернигов на службу ко князю Михаилу Всеволодовичу. Горислав не заставил долго ждать себя, оседлал коня, взял с собой калиту
[109]
с серебром, какое-то платье, вздел доспехи, оборужился, весело и легко распрощался с родителями и сродственниками и через седмицу был уже в Чернигове. Не прошло и трех месяцев, как остатки козельского конного полка съехались ко двору Черниговского князя Михаила и пополнили его дружину. Михаил принял козлян дружелюбно, устроив всех в соответствии с родовитостью и заслугами каждого. Некоторые бояре и мужи старшей дружины приехали в Чернигов с семьями и завели свои дворы на посаде — в Окольном граде и на Третьяке
[110]
. Козельская молодь расселилась в гриднице и на княжеском подворье в большом Дънешнем граде — Детинце. На княжеском подворье обосновался и Горислав. Приглянулся ему Детинец, раскинувшийся на высоком холме между двух рек — бурной, капризной и широкой Десны и узкого, но глубокого и извилистого Стрижня. Понравились ему красно-розовые черниговские храмы — Спасский собор и храм Параскевы Пятницы, построенные из плинфы, отделанные белым камнем и расписанные фресками. Пленили его привольные просторы — Гульбище, Болдины горы, Святая роща с окрестными курганами и поймой реки, покрытой старицами. Здесь на юге от города начинался древний путь на Киев.
С головой молодой человек вновь окунулся в княжескую службу. Многое здесь в Чернигове напомнило ему его отроческие годы, когда его еще совсем юного батюшка привел служить к покойному князю Мстиславу Святославичу, и он стал жить среди дружинной молоди на княжеском дворе в гриднице. Жениться Горислав не торопился, да и не хотел. Женщинам он нравился, если был трезв. Он легко сходился с ними, и этого было достаточно ему. Поэтому времени для службы у него было хоть отбавляй. Будучи человеком грамотным, наблюдательным и умным, он быстро смекнул, как обстоят дела в дружине с оружием, с лошадьми и хозяйством, оставил былую гульбу и бражничество, чем прославился в Козельске после своего возвращения из похода за Днепр. Ему сопутствовал успех. Княжий тиун и бояре вскоре заметили и стали выделять молодого и старательного козельского гридя, умевшего читать и писать, поручая ему исполнение важных дел. Вместе с княжеской дружиной вскоре Горислав побывал в Новгороде, где показал себя с лучшей стороны. Там же его заметил князь Михаил. И спустя два года после прихода в черниговскую дружину Горислав получил место княжьего детского. Он мог получить и поместье под Черниговом, но не имея семьи, решил не браться за хозяйство, а продолжал жить на княжеском подворье. Заимел Горислав и новых друзей. Как-то во время пира за братиной разговорился он со старым княжеским «детским» Доброгостом, что служил в молодости еще в полку новгород-северского князя Игоря Святославича и ходил с ним в поход на половцев. Немало тогда порассказал Доброгост Гориславу о былых временах и о том печально известном походе. Но более всего поразило Горислава то, что многое из рассказа старого «детского» о походе на реку Каялу совпало с тем, что сам он видел и пережил на Калке.
Дома в Козельске Горислав бывал редко — раз в полгода, а то и в год. Наезжал или на Светлой неделе, или на Святки. Но черниговские бояре, памятуя о деловом и исполнительном детском из Козельска, изредка сами отсылали Горислава с поручениями в родной город. Так было и прошедшей зимой, когда Горислав и несколько дружинных воев, что были родом из Козельска, второпях прискакали домой с повелением спешно собрать комонный козельский полк для выступления в поход под черниговским княжеским стягом. Горислав и его подручные хорошо знали обычай и нравы своих земляков и собрали конный полк числом до трехсот восьмидесяти воев в течение восьми дней. Заранее условившись с черниговскими воеводами, Горислав еще через три дня привел козельский полк к Дебрянску, куда подошли карачевские и мценские кмети. Собирался в поход и небольшой комонный дебрянский полк. А вскоре и князь Михаил с черниговским полком и со стародубскими кметями сам явился в Дебрянск.
Сей же час, подходя к Торжку на рысях во главе своих людей, Горислав вспоминал, как в Дебрянске князь Михаил собрал всех воевод, бояр и старшую дружину на совет и решал, как безопаснее и быстрее идти на Новгород. На этом совете был и он — княжий детский. Господа новогородцы прислали тогда к Михаилу Всеволодовичу спешное посольство с просьбой выручить их, оборонить от властного и сильного переславского князя Ярослава и вновь предлагали Михаилу новгородский стол. Пути к Новгороду Великому были перекрыты низовскими полками. Ввязываться в открытую войну с Ярославом было делом крайне опасным, ведь за его спиной стоял всесильный и могучий Великий князь Владимирский Юрий — старший брат переславского князя. Но и Михаил Черниговский приходился шурином Великому князю. Неизвестно, чем могла обернуться эта война. Низовские полки и отряды перекрыли тогда путь на Смоленск, закрыв прямую дорогу на Новгород. Да и другие пути тоже были пояты ими. Вот тогда и решено было спешно идти восточнее — окольными дорогами через глухие дебрянские леса мимо Козельска на Вязьму, а оттуда — на Зубцов, чтобы отай выйти к Торжку. И повели этими дорогами черниговское войско дебрянские кмети и они — козляне — во главе с Гориславом и его содругами.
Сейчас, когда весеннее солнце ласково сияло на небесах и грело своими лучами людей, Горислав, слегка прикрывая глаза от слепящих солнечных потоков, с удовольствием вспоминал все тяготы прошедшего похода. Девять дней пробирались черниговские полки по непроходимым лесам и дорогам к Вязьме, где кони вязли по грудь в снегу. Шли, обходя большие веси и погосты Смоленской земли. Небольшие костры разжигании готовили пищу только днем. Когда дороги были совсем непроходимы или свирепствовала метель, пускали вперед конницы санный обоз, впрягая в одни сани цугом по четыре лошади. Но кони все равно быстро выбивались из сил. Порой пускали вперед козельских или дебрянских пешцев на снегоступах и лыжах, дабы те сведали и проложили дорогу. Следом за пешей сторожей вели под уздцы лошадей, запряженных в сани. Затем по проторенному следу шла конница. Преодолевая лесистую Смоленскую гряду, полки вышли к Вязьме. Когда добрались до Вязьмы, неожиданно началась оттепель. Пришлось оставить санный обоз и навьючить поклажей лошадей. Далее дорога оказалась еще тяжелее. Снег стал рыхлым и проваливался под ногами людей и коней. И вои, спешиваясь, приторочив оружие к седлам, вели коней в поводу. С трудом, миновав бесчисленные подъемы и спуски гряды, полки вышли к реке Вазузе. Здесь начинались владения владимиро-суздальских князей. От сторожи, двигавшейся впереди в трех-четырех поприщах, узнавали, что низовские разъезды все чаще появляются в окрестных селах. Поэтому войска порой останавливались и выжидали. Вазузу перешли быстро по непрочному весеннему льду. За рекой шли уже не замедляя ходу, останавливаясь лишь на несколько часов для отдыха. Зубцов обошли стороной поприщах в пяти на шестой день после выхода из Вязьмы. Зубцовская конная сторожа явно видела черниговские полки и верно донесла переславскому князю об их движении на Торжок. И теперь все решало время. Кто быстрее дошел до Торжка, тот и поял Новгород Великий. Но видать переславский князь не успел вовремя сведать о черниговском войске и собрать рать для похода на Торжок.
