Неожиданно пришла распутица, пошли дожди и вскрылись реки. Но черниговцы все большие реки уже оставили позади. Так, не останавливаясь надолго, ночуя лишь по несколько часов в сутки в стоявших на пути весях и погостах, черниговская конница вышла к Торжку уже на четвертые сутки после того, как миновала Зубцов. Все это Горислав вспоминал сейчас с легкостью и чувством исполненного долга, как обычно это делают молодые люди, преодолев очередное препятствие в жизни, совсем не задумываясь о том, что ждет их впереди, да и, пожалуй, не желая знать о бесконечных лишениях и превратностях судьбы.
Между тем черниговская конница подошла к городскому рву и, скапливаясь у предмостья, медленно въезжала на мост узким потоком. Бревенчатый настил моста подрагивал под коваными копытами лошадей. Сотни копий и знамен, поднятых кверху, колыхались над верховыми. Солнечные блики играли на островерхих шеломах и кольчугах молодцов, скинувших полушубки и лихо гарцевавших перед кучками торжокских женок и девиц. Радостные, громкие крики людей и ржание коней сливались с еще более громким и торжественным звоном колокольной меди. Мальчишки бежали за всадниками стайками, а те, что, побойчей, хватались за стремя и просили прокатить на коне верхи. Румяные девицы-молодки лукаво улыбались молодым всадникам, забывшим про усталость, и махали им руками. Шутки и смех сыпались со всех сторон. В этом гомоне радостный, улыбающийся Горислав въезжал во главе отряда козельских кметей в ворота деревянной градской вежи, стоявшей с напольной стороны. Проехав ворота, козляне по бревенчатому настилу улицы, уходившей вверх и ведущей на главную соборную площадь града. Улица была запружена конницей и народом. Но Горислав и его кмети успели добраться до соборной площади как раз в тот момент, когда местное духовенство, выходя на соборную площадь крестным ходом с хоругвями и крестами, встречало князя Михаила Всеволодовича и благословляло его и все черниговское войско.
* * *
Пасху встречали в Торжке. Накануне, в страстную седмицу черниговские вои отдыхали, отсыпались и стояли длительные службы в градских храмах. Затем после торжественной Пасхальной Заутрени и Литургии христосовались с новоторжскими молодками и женками да разговлялись крашеными яйцами, салом, медом, брагой и пивом. Но князь, бояре, воеводы и старшие полков не забывали об охране дорог и обороне града. Каждый день утром и вечером из ворот града выезжали конные черниговские разъезды по пятьдесят и более комонных, объезжавших Торжок за пять-шесть поприщ в округе. На больших дорогах вдали от города также выставлялись заставы числом по сто комонных воев, которые стояли постоем в окрестных селах по двое суток. Однако переславские и низовские разъезды не показывались. Черниговские полки простояли на отдыхе в Торжке до Светлой среды, а затем, когда в городе все улеглось и стало ясно, что переславский князь Ярослав Всеволодович не будет ять Торжка, не спеша тронулись к Новгороду. Провожали черниговцев также торжественно под звон церковных бил и колоколов. Более двух тысяч комонных воев вел с собой в Новгород князь Михаил Всеволодович. К этому времени большая дорога на Новгород стала немного подсыхать, а солнце светило все ярче и ярче. Погода стояла прекрасная. По ясным, наливающимся синевой небесам плыли в самой выси большие белые облака. Сильный, но теплый и ласковый весенний ветер играл золоченой и червленой тканью стягов и знамен, поднимал вверх гривы и хвосты коней. И людям казалось, нет на белом свете ни котор, ни войн, ни кровопролития.
Продвигаясь более чем по тридцать верст в сутки, черниговские полки подошли к Новгороду на осьмой день в четверток на Фоминой неделе. Новгородский люд и священство встречали князя у большой воротной вежи, от которой начиналась улица, ведущая к собору Знамения Пресвятой Богородицы, что на Торговой стороне. Здесь, как и в Торжке, Михаил Всеволодович спешился и подошел принять благословение настоятелей Знаменского собора и Спасского храма, что на Ильине улице. Затем князь опять всел в седло и вместе со старшей дружиной въехал в город через распахнутые ворота. Козельские вои во главе с Гориславом были недалеко от князя и хорошо видели, как встречает Михаила Великий Новгород. Вслед за черниговским полком козляне проследовали в город на «Ярославле дворище». Священники кропили святой водой проезжавших всадников. Все перекрестки и улица были заполнены городским людом, радостно приветствовавшим козлян, карачевцев, мценцев, дебрянцев, стародубцев и других воев черниговской земли. Особенно много народа собралось на небольшой площади, где стояли храм Спаса и собор Знамения Пресвятой Богородицы. Раскрасневшиеся, нарядные девицы, укрываясь краем платка от нескромных взглядов и не слушая навязчивых слов и предложений, с улыбками обсуждали удалых комонных воев. Женки горстями осыпали проезжавших просом и пшеницей, махали им руками. Какая посмелее, зазывала лихого воя на чарку медовухи, а молодец, оставив строй, подъезжал к угощавшей, и, махнув с ходу из ковша, не сходя с седла, нагибался и, обнимая ее за плечи, целовал в уста и ланиты. Мастеровой, работный, торговый люд, не ломая шапки перед князем и его ближними боярами, приветствовал всех проезжавших громкими доброжелательными, порой хмельными и задиристыми выкриками. Новгородские бояре сходили с коней и, присоединяясь к духовенству, пели «многая лета» князю Михаилу. Вся эта процессия от Знаменской площади, обрастая церковным клиром с крестами, иконами, хоругвями и следовавшим за ними людом, медленно двигалась к Ярославлю дворищу. Там на площади князя Михаила уже ожидал клир всех соборных храмов Торговой стороны и Софийского собора. Однако владыки Антония среди духовенства не было. Возглавлял духовенство настоятель Николо-Дворищенского собора отец Никодим. Он держал большой напрестольный крест, а одесную и ошую от него дьяконы и клирики держали две престольные иконы — образ «Чуда от иконы Знамения Пресвятой Богородицы», где написаны были разгром и бегство низовских ратей князя Андрея Боголюбского от Новгорода, и образ святителя Николы. Доехав до дворищенской соборной площади, князь Михаил сошел вновь с коня, снял шапку и, приняв благословение от отца Никодима, встал на колени и с трепетом, как показалось Гориславу, да и многим другим, поцеловал образ «Чуда». Затем встал с колен и, подойдя к образу Николая Чудотворца, склонился в поясном поклоне и также поцеловал его. Не надевая шапки, князь приветствовал весь честной новгородский люд и поклонился ему в пояс. Затем, негромко велев боярам, воеводам и старшим развести и устроить воев на постой, он со своим окружением и новгородскими боярами отправился в теремные палаты Ярославова двора.
* * *
Был мартовский, солнечный и теплый средиземноморский день 1228 г. от P. X. Кесарь Римской империи германской нации Фридрих II въезжал в Святый Град Иерусалим. Чистый город из белого камня с узкими кривыми улицами, поднимавшимися уступами по холмам, равнодушно и легко встречал своего нового светского владыку. Блудливая улыбка играла на красивом и хитром лице кесаря. Большой отряд рыцарей, кнехтов и арабов-наемников из Сицилии сопровождал его. Он въехал в город через врата Давидовы. Улицы были полупустынны. Иерусалим достался Фридриху путем переговоров с египетским султаном. Кесарь, казалось, истово крестился, разворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Редкие колокола гудели и звонили, встречая его. Но он, не веривший ни в Иисуса, ни в Магомета, ни в Будду, цинично веривший только в силу власти, денег и авторитета, не понимал духовной значимости этого города, отданного ему. В душе он был сильно удивлен тем, что за этот далекий азиатский город, каких много на белом свете, город, который к тому же значительно удален от побережья и не столь удобен для торговли, пролито человечеством столько крови и пота.
