И в древней Киевской Руси при первых князьях Рюрикова дома долгое время существовало неписаное право. Но боярство, «мужи» и дружинный слой век за веком все более выделялись из среды простого народа и закрепляли свои привилегии. Тогда неписаное право — кон стало нарушаться. Князь Ярослав Хромой понимал это и велел обновить древнее право — составить «Правду», куда частью ввел и древние правила. «Правда» стала первым шагом за кон. И то, что многое из древнего права оказалось вне кона, стало не по нраву и не по душе простому люду. Но кон уже было невозможно вернуть. Так и появилось в русском языке слово «искони», означающее право, появившееся и действовавшее еще до закона.
Похожее было и у древних евреев, когда пришел Спаситель. Ибо когда древние евреи нарушили кон, то есть обетование, заключенное с Творцом, то Моисей записал им закон на Скрижалях, что сохранялся в виде Пятикнижия. Прошло более пяти веков. За это время иудеи отступили и от него. Древний закон был забыт. Тогда царь Иосия, возобновляя Храм в Иерусалиме, и открыл древнее писание. На основе его он возвратил евреев к древнему закону, хотя и облегчил его. Так родилось Второзаконие. Однако за грехи знати и царей Иерусалим и Храм были разрушены халдеями, Иудея завоевана, а знатные уведены в Вавилон. Уже после вавилонского плена книжники и фарисеи пытались восстановить и истолковать древний закон. Но лишь еще более отклонялись от него. Вот тогда и пришел Исус, Сын Человеческий от Господа. И, оглашая «Новый Завет», оставил для тех, кто ищет Правды Божией, возможность ее поиска в Евангелии. Тут владыка подошел к столу, раскрыл Евангелие от апостола Матфея, быстро нашел нужную страницу и попросил князя послушать. Его чистый и звонкий голос, словно на литургии торжественно зазвучал в палатах:
— Да не мните, яко приидохъ разоритй закон, или пророки: не приидохъ разорите, но исполним. Аминь бо глаголю вамъ: дондеже прейдеть небо и земля, йота едина, или едина черта не прейдеть от закона, дондеже вся будутъ… Глаголю бо вамъ, яко аще не избудетъ правда ваша паче книжникъ и фарисей, не внидете въ Царствие Небесное.
(Евангелие от Матфея, глава 5, стих 17–18,20: Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и Земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.)
Владыко окончил и внимательно посмотрел на Александра. Тот стоял молча, опустив глаза. Он думал о том, что сейчас ему совершенно по-новому, как-то глубоко и пронзительно стали понятны слова Спасителя, приведенные архипастырем. Какой-то ясный синий свет полыхал у него между бровей и перед глазами. Поклонившись, он благодарил Спиридона, прося благословить и отпустить его. После крестного знамения, сотворенного над челом юноши, владыко поцеловал его в щеку, и, отпуская от себя, еще раз напомнил, что вся ответственность за исполнение Правды Божией лежит на нем — на конязе.
* * *
Выйдя на двор из полутемных митрополичьих палат, Александр прищурился от яркого света, пошевелил плечами, распрямляя стан. Сопровождавшие его отроки стояли у коновязи и о чем-то оживленно разговаривали с митрополичьими слугами. Ратмира среди них не было. Стараясь оказаться незамеченным, молодой князь быстро пошел направо от входа и обогнул угол рубленных митрополичьих покоев. Двигаясь вдоль высокой тыновой ограды подворья, он прошел мимо конюшни и вышел к сеновалу. Обогнув сеновал ошую, Александр оказался на узкой тропинке в пространстве между тыном и рубленой стеной сеновала. Здесь по пояс росли молодые лопухи и крапива, стрекотали кузнечики, летали большие шмели и мухи, господствовали тень и прохлада. Александр огляделся. Он был один, сердце его сильно билось в груди от волнения. Кровь приливала к устам и ланитам, мелкие бисеринки пота покрывали высокий лоб. Он утер лик платом и прислушался. Не прошло и минуты, как его чуткое ухо различило за углом мягкую и плавную поступь девичьих ног, обутых в кожаные башмачки. Князь напрягся. И вот, через несколько мгновений, из-за угла сеновала показалась она. Увидев его, она вспыхнула ликом и остановилась. Он чувствовал, что тоже стоит весь залитый ярким румянцем и не может вымолвить ни слова. Все исполнилось так, как он задумал по уговору с Ратмиром. Верный меченоша сумел передать его остуде просьбу о встречей отвлечь свою тетушку разговорами. Понимая, что так не может долго продолжаться, и что их могут заметить, князь двинулся к ней навстречу. Она была недвижима. Большие синие глаза ее смотрели на князя скорее с интересом, чем с испугом. На ней был легкий летний сарафан из голубой льняной ткани и белая льняная рубаха. Темные волосы были убраны в косы, перевитые лентами, на челе был красивый серебряный обруч. Большие височные кольца из серебра и серьги лишь подчеркивали ее тонкую и благородную красоту.
Подойдя вплотную. Александр почувствовал солнечный аромат ее красивого девственного тела и ее горячее дыхание. Взяв Елену за локоть, князь быстро повел ее в простенок между сеновалом и тыном, туда, где господствовала тень и откуда их не могли увидеть люди, находившиеся перед постройками подворья. Она не сопротивлялась и послушно шла с ним. Когда их стало не видно со стороны, они остановились на тропочке. Князь развернул Елену к себе лицом и, повернувшись спиной к проходу в ту сторону, откуда они шли, словно закрыл ее собой. Они были одного роста и их глаза, смотревшие прямо друг на друга, застыли с выражением интереса и волнения. Некоторое время они продолжали еще стоять молча, только горячо и возбужденно дышали. И тут первая заговорила она:
— Аще ли княже, боишь ся еси?
— Чти твоея срамити не хощу, — гордо отвечал Александр, чувствуя, что в ее словах есть доля правды. Он протянул руку и взял кисть ее ошеей руки своей десной. Она не сопротивлялась тому. Немного осмелев, Александр быстро склонился и поцеловал ее ароматную розовую длань почти у самого запястья. Елена тихонько потянула руку к себе, но не отдернула. Александр смело протянул десницу к ее талии, но девушка не резко и все же смело отстранилась от него.
— Не гоже еси твориши, Александре, — тихо, томно, но все же решительно прошептала она. Князь отступил на положенное расстояние, но сердце его, разбуженное ее близостью, безумно стучало в груди и разжигало неведомую дотоле страсть. Он посмотрел на нее. Елена стояла, потупив очи, прикрытые длинными ресницами, опустив и сложив длани на поясе. Глубоко вдыхая напоенный ароматами теплый воздух, Александр стал успокаиваться. Они молчали недолго, и он заговорил о том, что давно хотел увидеть ее один на один, но не знал, как это сделать. Благо Ратмир подсказал и помог ему в этом. Она внимательно слушала, и ланиты ее розовели. Его слова явно нравились ей. Александр смотрел на девушку и чувствовал непреодолимое и жгучее желание поцеловать ее. Однако осознание необходимости достойно вести себя и стыд сдерживали его. Приблизясь, он стал шептать ей ласковые и томные слова, пытался брать Елену за руку. Та слушала, опуская очи долу, розовела щеками и шеей, но длани ему уже не давала. В таком состоянии провели они минут десять. В конце концов Александр смог договориться с молодой боярышней о том, что она вскоре придет к нему на встречу под охраной Ратмира и в сопровождении одной из доверенных девушек в какое-то безопасное место, указанное Александром. Пока же решено было между ними встречаться на воскресных литургиях в Софийском соборе.
