Что до самолета, дотошно осматривавшие его техники обнаружили в нем лишь единственное отверстие, оставленное пулей, угодившей прямо в колено Стрелецкого. «Вот что значит цифра 13, – сразу же заговорили многие. – Как ее ни закрашивай, все равно свое возьмет». – «Ничего подобного, – возражали несогласные. – Проскочить сквозь такой плотный огонь лишь с одной пробоиной – редкая удача. Тем более все живы остались». Прийти к единому мнению, конечно же, так и не удалось, но, как бы то ни было, боевая машина не могла оставаться бесхозной, и ее решили передать Гептнеру.
Надо сказать, отношения Эрика с этим самолетом как-то не сложились. Военная удача словно повернулась спиной к отважному пилоту, скрывая вражеские суда от его орлиного взгляда. А вот немецкие истребители буквально житья не давали. Гоняли так, что мало не покажется. Однажды, то ли в апреле, то ли в мае, сейчас точно не помню, Гептнеру с трудом удалось дотянуть до находившегося на острове Кронштадт аэродрома Бычье Поле, чтобы совершить там вынужденную посадку.
Израненный самолет Эрика требовал сложного ремонта, провести который можно было лишь в «домашних» условиях, но вот незадача: подняться в воздух, чтобы добраться до Каменки, «девятка» была не в состоянии. Чтобы поставить машину на крыло, один из наших «Бостонов» доставил в Кронштадт троих техников, обратным рейсом прихватив с собою экипаж Гептнера. Измученным тяжелым полетом товарищам был крайне необходим некоторый перерыв в боевой работе, поэтому их сразу же отправили в находившийся в Приютино дом отдыха.
Несколько дней спустя меня вызвали на КП.
– Только что сообщили из Кронштадта: «девятка» готова к перелету, – сказал мне Борзов. – Эрика мы, конечно, беспокоить не будем. Так что отправляйся туда и приведи ее домой. Свободных «Бостонов» нет, но я договорился с истребителями, и один из «яков» доставит тебя на место.
Что верно, то верно. Часть самолетов идет на задания, остальные, включая и мой, еще находятся в ремонте… Но, честно признаться, перспектива лететь в, мягко говоря, спартанских условиях кабины истребителя мне не очень понравилась. Точнее сказать, очень не понравилась.
– Товарищ командир, – попытался возразить я, – а штурмана кто привезет?
– Ты что же! – не на шутку рассердился Борзов. – Тут лететь-то всего ничего! От Кронштадта домой сам не доберешься?!
– Прилечу, товарищ командир, – смутился я.
– Ну вот и лети! – строго отчеканил он и, немного задумавшись, совсем другим тоном произнес: – На всякий случай шасси не убирай после взлета, мало ли что.
Отсек кабины истребителя «Як-7», располагавшийся сразу же за сиденьем летчика, худо-бедно, но все-таки позволял разместиться в нем взрослому человеку средних размеров, правда, без парашюта, для которого в этой тесной каморке совершенно не оставалось свободного пространства. «Неужели мне сейчас нужно забираться в эту мышеловку?» – побежал по спине предательский холодок…
– Если, не дай бог, собьют, – задаю риторический вопрос подошедшему пилоту, – ты выпрыгнешь, а мне что делать? Я-то без парашюта лечу…
Стараюсь произнести эту фразу с улыбкой, придавая ей шутливый характер, но, увы, безуспешно.
– Ничего, – отвечает он. – Над водой все равно – есть парашют или нет. Так что оба утонем. – Затем ободряюще добавил: – Но ты не волнуйся, мы быстро проскочим. Недалеко ведь! Да и не впервой!
Сказать по правде, это был один из самых неприятных полетов в моей жизни. Кроме обычных страхов и опасностей изрядно угнетала сама мысль о том, что мне, летчику, приходится находиться в самолете в качестве пассажира. Казалось бы, сомневаться в самой машине нет никаких оснований. Знаешь ведь: ее техник, точно так же, как и твой, заботится о ней больше, чем о себе самом. Да и квалификация пилота никаких опасений не вызывает, уровень его мастерства чувствуется буквально с первых секунд полета… Аккуратно, без резких движений, ведет он свой самолет змейкой, так, чтобы держать заднюю полусферу под неусыпным контролем. Но все-таки боязно как-то, некомфортно…
…Много лет спустя мы с женой летели на отдых в Сочи. И надо же такому случиться, погода в районе аэродрома стала заметно ухудшаться. Я-то знаю, какие ситуации могут возникнуть практически на ровном месте, даже при самых благоприятных метеоусловиях. Сам порой выкручивался только лишь благодаря невероятному везению. Но тогда штурвал самолета, а следовательно, и моя жизнь, находился в моих руках… Наверное, как раз это и не давало мне возможности концентрироваться на собственных эмоциях – считаные секунды, решавшие мою судьбу, требовали действий, не оставляя времени для переживаний… А тут сижу на своем кресле, ум, как говорится, свободен, вот и нервишки начинают пошаливать.
Чувствую, самолет начинает снижение, как это обыкновенно происходит при заходе на посадку. Но, видимо, что-то не вышло у пилота, может, с боковым ветерком что-то напутал, не знаю, в общем, пошел он на второй круг. У меня сразу все похолодело внутри. Я тут же к иллюминатору прилип, а самолет как раз в это время начал выполнять разворот… Смотрю – внизу ветки деревьев, так и схватят сейчас за крыло… «Все, – думаю, – отлетался!»
– Что-то ты побледнел так сильно! – не на шутку встревожилась Маша.
– Да нет, – говорю, – все нормально. – А сам сижу, переживаю.
Слава богу, все обошлось, и когда после удачной посадки мы покидали борт самолета, я обратил внимание на то, что оказался единственным взволнованным пассажиром этого рейса. Шедшие рядом люди смеялись, рассказывали друг другу интересные истории или просто оглядывались по сторонам, словом, вели себя совершенно естественно. Они даже не догадывались о том, что могло случиться с нами, воспринимая все происходившее как должное. Лишь один я, чувствуя стекающие по спине струйки холодного пота, от всей души радовался тому, что твердо стою на земле…
…Конечно, тогда, в 44-м, мне пришлось поволноваться гораздо сильнее. «Пилот все же за бронеспинкой спрятан, так что любая пуля – моя, – всю дорогу одолевали меня невеселые мысли. – Лучше на «охоту» пойти. Там, если уж судьба погибнуть, так хоть сам виноват буду».
Поэтому, когда «мой» «як» приземлился на Бычьем Поле, я был несказанно счастлив окончанию этого столь необычного для меня приключения. Надо сказать, подобные чувства знакомы практически любому авиатору, волею судьбы оказавшемуся в аналогичном положении. Ну не по нраву летчику быть пассажиром, и все тут!
Тепло попрощавшись с пилотом, доставившим меня в Кронштадт, я сразу же направился к стоявшему немного в стороне от старта «Бостону». С каждым шагом, приближавшим меня к самолету, все заметнее становились выделявшиеся своей свежестью заплатки на его фюзеляже и плоскостях, наложенные техниками на многочисленные пробоины. «Здорово же тебе досталось!» – подумал я, рассмотрев машину во всех подробностях.
– Самолет к полету готов, – доложил техник.
Ну что ж, раз готов, чего же медлить. Запустил моторы и после прогрева, как всегда, немного погонял их взад-вперед – работают нормально. Даю команду техникам занять свободные места в отсеке стрелка-радиста – эта машина еще не подверглась переоборудованию, поэтому в ее носовой части до сих пор находятся четыре двадцатимиллиметровые пушки, – и начинаю разбег.
