С боевой работой поначалу также не заладилось. Регулярное снабжение полка всем необходимым на новом месте обеспечить не удалось, поэтому ближайшие несколько дней мы сидели, прикованные к земле.
Другая проблема заключалась в том, что длины взлетно-посадочной полосы не хватало для взлета «Бостона» с полной нагрузкой. Поскольку масса торпеды есть величина постоянная, обеспечить требуемый взлетный вес можно было лишь единственным путем – уменьшив запас топлива, соответственно ограничивая радиус действия торпедоносцев настолько, что мы перестали представлять реальную угрозу для вражеских коммуникаций. Это было очень обидно – совсем недавно мы успешно выполняли задания, вылетая от самого Ленинграда, а теперь, перебравшись на четыреста километров ближе… Тем более наши друзья-разведчики ежедневно привозили прекрасные фотографии конвоев, активно курсировавших вдоль восточного побережья Балтики.
Борзов очень нервничал из-за всего этого, непрерывно бомбардируя запросами вышестоящие инстанции. Но те не могли ничем помочь – аэродром Паневежис, прекрасно подходивший для наших самолетов, тогда еще не был введен в эксплуатацию.
Неожиданно свалившееся на нас свободное время также стало еще одной непредвиденной проблемой, ведь его непременно нужно заполнить чем-нибудь интересным – так уж устроен любой молодой человек. И когда окончательно надоели спокойные игры вроде шахмат и шашек, все известные анекдоты были рассказаны не один раз, а организация вечерних танцулек не представлялась возможной ввиду отсутствия девушек, наиболее непоседливые направили свои способности на поиск новых развлечений. К сожалению, небезуспешно…
Рядом с аэродромом находились немецкие склады авиационных боеприпасов различного калибра и назначения. Были среди них и небольшие кассетные противопехотные мины-«лягушки». Весили они граммов по двести и казались безобидной игрушкой. Но это внешнее впечатление было обманчивым – рассеянные по площади, они представляли серьезную опасность для пехотинцев. Наступишь на нее, и все – считай, нет ноги. В лучшем случае…
И вот кто-то придумал бросать эти штуковины в яму. Падают они и тут же взрываются с хлопком таким характерным. А что… интересно. Каждому захотелось попробовать, благо такого добра под рукой имелось бессчетно… Закончилась эта импровизированная канонада так, как и положено подобным затеям, – осколки близко разорвавшейся «лягушки» серьезно повредили руку одному из бросавших. Борзов, устроив нам приличный нагоняй, приказал поставить возле злополучных складов часового.
Столь продолжительная пауза в действиях торпедоносцев не могла быть не замечена противником. Почувствовав себя в относительной безопасности, немцы стали приближать маршруты движения своих конвоев к восточному побережью, значительно сокращая время доставки военных грузов.
9 августа в четыре часа дня разведчики обнаружили довольно крупный конвой в составе четырех транспортов, охраняемых шестью сторожевыми кораблями, направлявшийся в сторону Либавы. Поскольку находились они как раз в пределах нашей досягаемости, Борзов принял решение нанести удар, лично возглавив группу из шести торпедоносцев и четырех топ-мачтовиков. Топлива хватало лишь для возвращения без торпед, поэтому в этих условиях любая ошибка могла дорого обойтись как экипажам полка, так и его командиру. Но цель была слишком соблазнительной, чтобы просто так дать ей уйти.
Да и погода благоприятствовала «морской охоте». Хороший солнечный день, на небе – ни облачка, видимость, как говорится, «миллион на миллион». С другой стороны, подобные условия прекрасно подходили для немецких истребителей, достаточно плотно расположенных вдоль линии фронта. Но это не смущало Борзова – под защитой восемнадцати «яков» 21-го полка мы чувствовали себя уверенно. Мне не довелось участвовать в этом вылете, поэтому рассказываю о нем со слов товарищей.
Первые неприятности начались при переходе через линию фронта, когда поврежденный зенитным огнем врага самолет Токарева был вынужден возвратиться домой. Но это – цветочки. Ягодки пошли позже, когда искомый конвой так и не удалось найти. Наверное, успел зайти в порт…
И здесь встал вопрос – что же делать с торпедами и бомбами? Везти домой… не хватит топлива. Сбросить в воду… нельзя. Ведь никакого боезапаса на аэродроме нет. За такое по голове не погладят… А время неумолимо идет вперед, требуя немедленного решения.
Спасение пришло в виде одиночного транспорта, обнаруженного в пятидесяти километрах от береговой черты. Казалось, он не имел ни малейшего шанса уцелеть… Однако посудина эта оказалась удивительно верткой. Один за другим заходили на нее топмачтовики и торпедоносцы… каждый раз безрезультатно.
…Думаю, это была «ловушка», устроенная для нас немцами, представлявшая собой обычный сторожевой корабль с большим количеством зениток, при помощи досок, брезента и фанеры загримированный под транспорт водоизмещением около 4000 тонн. Палубные надстройки делали соответствующие, даже иллюминаторы на бортах рисовали.
Кто же откажется атаковать такую соблазнительную мишень, как одинокий транспорт… И торпеду можно сбросить поближе, чтобы наверняка потопить. А то, что под этой маской скрывается небольшой маневренный сторожевик, ощетинившийся зенитками, узнаешь, лишь когда сам из «охотника» становишься мишенью. Именно так погибли два наших экипажа…
…Тем временем вечер неумолимо вступал в свои права, постепенно растворяя в сумерках все вокруг. Издали заметна линия фронта, окутанная дымом лесных пожаров… Совсем недалеко – находившийся в Шяуляе аэродром фронтовой авиации. Понимая, что вернуться домой, в Вильнюс, где так и не смогли обустроить освещение ВПП для ночной посадки, до наступления темноты уже не удастся, Борзов принял решение садиться в Шяуляе. Смольков, сообщив о наличии достаточного количества топлива, получил разрешение идти в направлении Вильнюса.
Правда, в Шяуляе тоже не имелось никакой подсветки, вдобавок в таком дыму включать посадочные фары было нельзя, поэтому садились кто как умеет. Сначала – Борзов. За ним – Пресняков, ориентировавшийся по хвостовому огню командирской машины. Третьим на посадку заходил Василий Кузнецов, заместитель командира полка, хороший опытный летчик. И надо же такому случиться – у него ломается правая стойка, самолет, дав циркуля вокруг правого крыла, замирает прямо посреди взлетно-посадочной полосы. А огонек-то светит. Экипажи, находившиеся в воздухе, приняли его за обозначение места посадки. И началось…
Кто-то, в последний момент увидев замерший на полосе самолет, свернул в сторону и попал прямо на стоянку истребителей, разбив два или три «лавочкина». Еще один сел в противотанковый ров. Николаенко, буквально в последний момент успевший уйти на второй круг, приземлился к фронтовым бомбардировщикам «Пе-2», находившимся недалеко от Шяуляя.
Нашего командира дивизии тогда в Вильнюсе не оказалось, поэтому расследованием этого чрезвычайного происшествия занялся начальник штаба дивизии В. П. Попов. Он приказал мне взять «По-2» и доставить его в Шяуляй, чтобы лично разобраться в произошедшем. К тому времени уже пришло сообщение от Николаенко. Ему также не удалось обойтись без приключений, самолет подломил «ногу» и ожидал приезда ремонтной бригады.
