Так вот, подходишь к цели на высоте метров пятьсот, все газы от себя, и со снижением набираешь максимальную скорость более 500 км/час, доводя стрелку указателя до красной черты. Заход надо спланировать так, чтобы перевести машину в горизонтальный полет на высоте порядка двадцати метров (это как раз на уровне топ-мачты – самой верхней точки на корабле – отсюда и название способа бомбометания) примерно в километре от атакуемого объекта.
На расстоянии около двухсот пятидесяти метров, как раз когда корабль вписывается в специальные отметки на смотровом стекле, производится сброс бомб. Они, ударяясь о воду, рикошетят от нее на высоту до двух метров, пробивают борт и взрываются внутри корабля. А ты, если успеешь, перескочишь. Или тебя снимут…
Как и при торпедной атаке, решающую роль играет выдерживание требуемой высоты. Возьмешь выше – бомба уйдет под воду, ниже – в лучшем случае перепрыгнет через корабль, в худшем – ударит по твоему же самолету.
Топ-мачтовое бомбометание имело некоторые преимущества перед торпедной атакой. Во-первых, атакующий самолет гораздо меньше времени лежит на боевом курсе, находясь в зоне интенсивного зенитного огня, тем самым уменьшая риск быть сбитым. Во-вторых, атакованный корабль не имеет никаких шансов сманеврировать таким образом, чтобы уйти от сброшенной бомбы, в отличие от торпеды, которой на преодоление восьмисот метров требуется около сорока секунд. В-третьих, гораздо проще обстоит дело с вводом поправки на скорость цели. И наконец, бомба стоит во много раз дешевле торпеды.
Тем не менее никто даже и не заикнулся об отказе от применения торпед, ведь повреждения они наносят именно там, где это наиболее опасно для судна или корабля, – в его подводной части. Тогда как даже сильно поврежденный бомбами транспорт имеет весьма неплохие шансы добраться до спасительной гавани порта.
Как уже было сказано выше, жизнь настоятельно диктовала необходимость перехода к групповым ударам, тактику которых приходилось изобретать в процессе боевых действий, где каждая ошибка оплачивалась самой высокой ценой.
Самой главной проблемой оставалась необходимость подавления и рассредоточения огня зенитной артиллерии, особенно малокалиберных автоматических установок. Решение было найдено в виде комбинированной атаки топ-мачтовиков и торпедоносцев. Поэтому, хотя до конца войны штатной единицей в минно-торпедной авиации, как и в бомбардировочной, оставалось звено трехсамолетного состава, мы действовали звеном из двух торпедоносцев и двух топ-мачтовиков, или одного торпедоносца и двух топ-мачтовиков. Самолетов ведь не всегда хватало, летело столько, сколько было в наличии.
«Бостоны» 1-го Гвардейского МТАПа. 19 марта 1945 г.
В этом случае действовали так: звено шло к цели в строю пеленг. Обнаружив конвой и определив его курс, ведущий принимал решение, как завести группу для атаки. Примерно за восемь километров до цели звучит команда: «В атаку!» Топ-мачтовики на максимальной скорости выходят вперед, чтобы огнем курсовых пулеметов (вот тут-то и пригодилось штурмовое происхождение наших «Бостонов») и бомбовым ударом по кораблям охранения обеспечить успешную атаку торпедоносцу. В идеальном случае сброс бомб топ-мачтовиками и пуск торпеды торпедоносцами происходят одновременно.
13 августа мне впервые довелось испытать новую тактическую схему на практике. Получив задание на групповой крейсерский полет в составе двух торпедоносцев и двух топ-мачтовиков, я и не подозревал, что этому дню суждено стать для меня судьбоносным.
Погода с утра прекрасная, на небе – ни облачка, поэтому с нами летит четверка «Як-9» 21-го ИАП. Ее ведущего, Александра Бурунова, я хорошо знаю. Веселый, немного бесшабашный, как и все истребители, парень, на которого в воздухе всегда можно положиться. Когда он рядом, о возможном появлении вражеских асов особо не волнуешься. Знаешь: Сашка в лепешку расшибется, но не допустит врага к своим подопечным.
Линию фронта проскочили, как всегда, на бреющем, и вышли в море где-то между Либавой и Мемелем, так тогда называлась Клайпеда. Прошли на север, где-то до острова Эзель, и, развернувшись обратно, стали тщательно прочесывать возможные пути следования вражеских конвоев. Для немцев теперь настали совсем плохие времена, и морские перевозки стали основным источником снабжения прижатых к побережью Балтики войск. Поэтому я был абсолютно убежден: что-нибудь обязательно попадется.
И точно: западнее Мемеля мы обнаружили транспорт, сопровождаемый сторожевым кораблем, направлявшийся примерно на юго-запад. Чтобы выйти в точку начала атаки, идем параллельно его курсу. Но безоблачное небо оказалось на руку не только нам, поэтому почти одновременно мы были замечены противником, и сторожевик начал разворачиваться вправо, так, чтобы, заняв позицию между нами и транспортом, встретить нас огнем зенитных автоматов.
– Атакуем транспорт! Вперед! – командует Саша Гагиев. Сегодня он ведущий группы.
Топ-мачтовики рванулись вперед, за ними – Гагиев. Иду метрах в двухстах за ним. Смотрю: а сторожевик уже развернулся и, отсекая нас от цели, отчаянно ведет огонь изо всех стволов. «Вот черт! – выругался я про себя. – Придется увеличить дистанцию сброса!»
В то же мгновение Сашкина торпеда отделилась от самолета, булькнула и бесследно исчезла под водой.
– Видел?! – кричит Иван.
– Да! – отвечаю. – Не мешай.
Александр Гагиев. Июль 1945 г.
И тут же выпускаю свою «рыбку», бросая самолет так, чтобы пройти как раз за кормой «сторожа»… Конечно же, события эти происходят гораздо быстрее, чем читаются…
– Торпеда пошла! – докладывает стрелок-радист. – Есть! – через некоторое время слышу его восторженный крик. – Есть попадание в СКР!
«Целился-то я по транспорту, так, чтобы торпеда прошла как раз перед носом сторожевика. Ну да ладно! Все равно не зря слетал. Сейчас полюбуюсь результатами». Несмотря на то что транспорт особо не огрызался, я не стал рисковать и начал разворот, только отойдя от него на почтительное расстояние.
Смотрю: а «сторожа» и след простыл… Как будто не было его вовсе… А ведь прошло не более пяти минут… Чудеса, да и только. Прошли над местом его предполагаемой гибели… Безрезультатно. Наверное, это бывшее мирное судно, от скудности ресурсов превращенное в СКР. Зенитки установили, а непотопляемость так и осталась на прежнем уровне. «Жаль, – думаю, – сфотографировать не успели». Я даже и не представлял себе в этот момент, насколько был прав…
Захожу на посадку последним. Товарищи мои все ушли, они же никуда не попали, поэтому и наблюдать им было не за чем. Выхожу из самолета и с видом победителя направляюсь к Борзову, возле которого толпились невеселые командиры экипажей, только что доложившие о своих «успехах». «Ну, ничего, ребята! – подмигиваю им. – Не огорчайтесь! В этот раз ничего не потопили, в следующий раз получится». Такая уж специфика нашей работы…
